Интервью, которое физик Жан-Пьер Пёти дал клиническому психологу Фабрису Гийо, о его первой встрече с Жаком Лаканом летом 1979 года, посвященное поверхности кросс-кап и топологическим разработками французского психоаналитика.

Фабрис Гийо: Жан-Пьер Пёти, в январском номере журнала «Pour la Science» вы совместно с Бернардом Мораном опубликовали большую статью на 13 страниц, посвященную математической проблеме выворачивания сферы [1]. Там вы даете описание версии, принадлежащей Бернарду Морану, вашу собственную версию выворачивания тора, а также достаточно детальное описание поверхности Боя, чья двулистная облицовка составляет центральный этап первой версии выворачивания сферы, изобретенный математиком Энтони Филлипс. Несколькими месяцами позже с вами связался Жак Лакан и пригласил на Рю де Лиль для обмена, как он выразился, топологическими «измышлениями». Расскажите нам подробнее об этой встрече.

Жан-Пьер Пёти: Когда мы с Бернардом Мораном опубликовали статью в январском номере «Pour la Science», где описывалось выворачивание сферы, я знал, что это эта тема медом намазана для такого человека, как Лакан. Уже несколько лет я знал о его интересе к геометрическим объектам и топологии, не понимая, признаюсь, происхождение такой его склонности. Я видел его мельком по телевизору, где он появлялся, одетый в рубашку с цветами, — кажется это был один из семинаров, которые он вел в Высшей Школе, и где студент вылил на него йогурт. Излишне говорить, что в тот момент я ничего не понял — ни его речь, ни жест этого мальчика. Часто появляясь на гуманитарном факультете, поскольку я преподавал там на кафедре философии, я знал математика Жильбо, который, насколько мне помнится, поддерживал отношения с Лаканом.

Таким образом, я не был удивлен, когда он попытался связаться с Мореном и со мной. Морен отрицательно на это отреагировал. Выражаясь его собственными словами, он «послал Лакана подальше». Это меня совсем не удивило: Морен всегда заявлял о своей враждебности ко всему, что касалось психоанализа в целом. Затем Лакан обратился ко мне. Я решил ответить на ег приглашение, и это произошло в день, которым было датировано письмо, которое я вам представил (Рис. 1).

Встреча первая: Кросс-кап и выворачивание сферы

Жан-Пьер Пёти: Мне нужно порыться в своих давних воспоминаниях (прошло почти четверть века), чтобы припомнить, что происходило во время этих встреч. Я могу ошибаться в именах. Насколько помню, в то время у него был секретарь, которую звали Глория, и благодаря ей мы согласовали даты наших встреч. Если не ошибаюсь, она курила сигары. Лакан принял меня в конце дня, после своих последних клиентов.

Фабрис Гийо: Когда произошла ваша первая встреча?

Жан-Пьер Пёти: Я не припоминаю точной даты нашей встречи. Статья о выворачивании сферы, которую мы написали с Бернардом Мораном, вышла в январе 79. Почти сразу после этого появился Лакан. Его письмо с просьбой датируется июлем 79. Наша встреча должна была последовать достаточно скоро. Меня приняли на Рю де Лиль, в квартире, где он принимал своих клиентов. Без сомнения, его секретарь Глория посчитала меня за одного из них. Должен сказать, что я был весьма удивлен ритмом его ультракоротких сеансов. Время от времени Глория врывалась в зал ожидания, указывала на клиента пальцем, и говорила: «Вы». Другой спешил, чтобы не потерять ни одной драгоценной минуты встречи, которые были для меня загадкой. Когда последний клиент был «выпровожен», Лакан принял меня в своем кабинете. Помню, что стол был загроможден различными узлами.

Фабрис Гийо: Вы помните какими?

Жан-Пьер Пёти: Я слышал, что он интересовался борромеевыми узлами. Но, очевидно, идея заняться односторонней поверхностью, которая мало кому была знакома, его очень волновала. Отсюда его незамедлительная реакция на появление статьи в «Pour la Science». Мы говорили на языках, которые пересекались лишь частично. Все, что ученый, коим я был, мог понять, это то, что Лакан использовал геометрические объекты и в особенности поверхность кросс-кап, чтобы моделировать свою теорию (или теории).

Фабрис Гийо: Это очень важный момент: он говорил вам о кросс-капе как о модели, или он предполагал, что речь может идти о самой структуре объекта психоанализа? Поскольку в течение почти тридцати лет его преподавания он менял отношение к этому вопросу.

Жан-Пьер Пёти: Мне было сложно понять слова, которые он использовал, такие как «объект маленькое а», «прорез» [«refend»], «черта разреза» [le trait de la coupure]. Для внешнего наблюдателя наша беседа должна была выглядеть как разговор хирурга и водопроводчика (водопроводчиком в этом случае был я). Я очень хорошо знал эту одностороннюю поверхность, организованную вокруг двух особых точек, точек Пинча.

Фабрис Гийо: Возможно ли определить и дать характеристику, как вы сделали это на вашем сайте, понятию точек Пинча, иначе обозначаемому как сингулярность Уитни?

Жан-Пьер Пёти: Англо-саксонцы называют все сингулярности «cusps». Перевод (словарный): край, вершина. Толковый словарь французского языка Ларуса: cuspide: острый и продолговатый конец, от латинского cuspida: острие, острый конец. Однажды я объяснял по телефону одному другу, что такое точки Пинча.

— Представь, что ты сидишь на лошади. Внезапно ты раздавливаешь эту лошадь таким образом, чтобы твои ноги соприкоснулись. Поверхность (лошадь) меняется. Ее правая ягодица соединится с её левым плечом, а левая ягодица — с правым плечом.

— Но где находится эта точка Пинча?

— Ты сидишь сверху. Феномен изменения связи покровов называется хирургией. Операция, описанная ниже, является установлением точки Пинча исходя из параболического цилиндра (то, что мы называли «лошадью»):

После того как «лошадь раздавили» (рис. 3):

В верхней части С — это точка Пинча. Как я понял, Лакан пользовался этой поверхностью (кросс-кап), чтобы представить то, что он называл «фундаментальным фантазмом» (весьма темное выражение для физика!). Кросс-кап известен своей стандартной репрезентацией в трехмерном пространстве.

В этих условиях одна из точек Пинча находится «в центре» (С2), а другая — «на периферии», каждая из них ограничивает линию самопересечения. Но для математика это различие произвольное. Однако Лакан решил разместить то, что он называл «объектом маленькое а» на «центральной точке Пинча».

Фабрис Гийо: Здесь снова идёт речь о точке, которая привлекала внимание читателей, знакомых с топологическими разработками Лакана.

Впервые он использует кросс-кап в ходе семинара «Идентификация», на встрече 28 марта и 16 мая 1962 года. Много раз отсылая к этой поверхности, он никогда не обращался к периферической точке Пинча С1. Однако, начиная со встречи 16 мая 1962 года, в точке С2 он располагает не объект а, а то, что он называет символическим фаллосом (Ф).

Таким образом, как показано ниже (Рис. 5), для Лакана объект, а (внизу справа) является двусторонним диском, или тем, что он называет «шайбой», которая в центральной точке Пинча С2 содержит символический фаллос. Эта шайба образуется путём разреза кросс-капа (слева) по линии края ленты Мебиуса с одним полускручиванием, — иначе говоря, линия разреза представляет собой «внутреннюю восьмерку». Такого типа разрез, согласно Лакану, отделяет объект, а от субъекта (лента Мебиуса с одним полускручиванием сверху справа). Далее, обратная процедура, то есть склеивание, соединение, сшивание двустороннего диска с лентой Мебиуса снова дают в результате кросс-кап, а именно структуру фундаментального фантазма, которую он формализует. Вы точно помните, что он говорил об объекте в отношении центральной точки Пинча С2, а не о фаллосе?

Жан-Пьер Пёти: Он говорил и о том и о другом. То, что он использовал для того же объекта термин «символический фаллос», ничего не прояснило для техника-геометра, коим я был.

На нашу первую встречу я принёс модель кросс-капа из железной проволоки, на которой были хорошо видны и две точки Пинча, и линия самопересечения, в которой поверхность пересекает саму себя. Мне показалось, что тогда Лакан впервые увидел кросс-кап «воочию» — во всяком случае, он мог видеть его «насквозь». В ходе этой встречи я старался показать ему, что две эти точки Пинча совершенно «эквивалентны», и нет никакой причины придавать одной из них большее значение, чем другой.

Полагаю, что этот аспект несколько ускользал от него, из–за чего он был в явном замешательстве. Мы довольно легко установили траекторию того, что Лакан называл «прорезом» или «чертой разреза». Кажется, Лакан был раздосадован, когда обнаружилась важность этой второй точки Пинча, которую до этого момента он мог «умалчивать».

Фабрис Гийо: А не думаете ли вы, что он умалчивал ее просто потому, что недооценил ее важность, или даже не подозревал о ней?

Жан-Пьер Пёти: Он знал о ее существовании, поскольку прекрасно распознавал ее на рисунках, которые я делал, но тот факт, что она обладает тем же геометрическим статусом, что и «центральная точка Пинча», на которой он сосредоточил все свое внимание, его сильно заинтриговал.

Эта встреча была довольно забавной благодаря пересечению двух дискурсов. Мы производили впечатление двух туземцев с разных островов, которые, встретившись на пляже, пытаются разговаривать при помощи жестов. Я сильно настаивал на полной симметрии этих двух точек Пинча кросс-капа; Лакан же цеплялся за то, что «всё-таки одна из них находится в центре».

У него в руке была наша статья о выворачивании сферы, и он просил у меня пояснений на этот счет. Это было неудивительно: для того, кто знаком со статьей, даже если она обильно иллюстрирована, в чтении рисунков действительно нет ничего очевидного. Эти две темы заполнили собой те два первых часа, которые мы провели вместе. Лакан выразил желание встретиться еще раз. В этой статье он смог открыть для себя центральную модель, открытую Мореном, с четырьмя ушами, и мою собственную версию выворачивания тора. Но, кажется, больше всего его очаровала поверхность Боя. Он давно слышал об этом объекте, и, возможно, видел примитивные изображения в нескольких редких книгах, посвященных этой теме. Он хотел все знать об этом объекте. Видимо, он искал одностороннюю поверхность, чтобы создать модель.

Перевод — Алексей Зайчиков

Перевод сделан для группы Lacan et autour de lui