Оригинальное эссе написано на английском языке для Association of Art Critics (AICA International) 

Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода.

Ин: 12: 24-24

Недавно принятый акт Европейским парламентом о регулировании искусственного интеллекта стал первой официальной попыткой правового контроля над этой технологией. Искусственный интеллект будет регулироваться на уровне всего Европейского Союза, а новые нормы вступят в силу 1 августа 2024 года, с постепенным введением в течение последующих 6 до 36 месяцев[1]. Пока мы наблюдаем за тем, как государственные структуры впервые в истории пытаются урегулировать и контролировать ИИ, художники с воодушевлением осваивают новое поле для исследований и креативности. В производственной цепочке и освоении алгоритмов художники (как и другие представители гуманитарных профессий) играют ключевую роль в тестировании и «очеловечивании» результатов.

 Постгуманизм закрепился как одна из самых понятных и актуальных концепций современности. За последние десятилетия, на фоне стремительного развития технологий, машинизации процессов и явлений, виртуализации и дигитализации, мы пересматриваем понятие человека и человечности. Многие антиутопии середины XX века, предсказывающие будущее, в котором человечество будет противостоять машинам, кажутся теперь ближе, чем мы могли себе представить.

 М. Фуко пишет: «…конец человека (…) есть возвращение к началу философии. В наше время невозможно мыслить иначе, чем в пустоте, оставленной исчезновением человека. Эта пустота не создает дефицит; это не лакуна, которую необходимо заполнить. Это не что иное, как разворачивание пространства, в котором вновь возможно мыслить» [Фуко, 1977, 373]. Если принять во внимание, что постгуманизм во многом наследует идеи Фуко, можно предположить, что мы живем в состоянии особой пустоты, emptiness and nothingness. В таком случае сегодняшняя пустота, согласно законам постгуманизма, существует за пределами бинарных оппозиций: человеческое — нечеловеческое, мужчина — женщина, культура — природа, гуманизм — антигуманизм. Так что же это за лимб, в котором мы оказались, и существует ли эта пустота?

Я бы сказала, что мы находимся в своеобразной буферной зоне, и сколько она продлится — неизвестно. Следующие год, три или десять лет — в условиях стремительного течения времени, как личного, так и социального — определят, каким образом человечество будет взаимодействовать с ИИ в долгосрочной перспективе. Художник, писатель, автор в этом процессе — особый агент социальных изменений, принимающий на себя первый и наиболее сильный удар. Подобно тому, как когда-то происходило с тестированием новых химических соединений в красках, затем с фотографией и кинематографом, сегодня художники тестируют ИИ.

 Однако, в определении этого особого состояния, в котором мы сейчас оказались, мне больше близка мысль Бориса Гройса о том, что «современная цивилизация — это цивилизация, в которой пустота исчезла»[2]. Эту мысль Борис Гройс высказал в диалоге с Антоном Хитровым, обсуждая наследие своего друга Ильи Кабакова:

 “В то время, когда Кабаков занимался мусором, он имел в виду (…) что всё, что создаёт человек, оказывается в мусоре, что вся человеческая деятельность, включая искусство, бессмысленна. Человек работает, умирает, а затем родственники или знакомые выбрасывают всё, что осталось от человека, включая картины и прочее. В большинстве случаев жизни заканчиваются именно так. Для Кабакова мусор исчезал в ничто, он уезжал кто знает куда. Но с ростом экологического сознания стало ясно, что мусор не исчезает в пустоту”[3]. 

Все это обсуждается Гройсом в контексте искусства и практик Кабакова, но прекрасно подходит к сегодняшним явлениям, связанными с ИИ, deep learning в частности и дигитализацией и компьютеризацией искусства и культуры в целом. Больше ничего не исчезает бесследно, поскольку все фиксируется, аккумулируется и перерабатывается онлайн. В 2023 году в мире было создано около 120 зеттабайт (ЗБ) информации. Это составляет приблизительно 337 080 петабайт (ПБ) данных в день[4]. Каждый человек оставляет цифровой след — культурный артефакт цифрового общества. Информация, попадающая в интернет, включая фотографии, личные снимки в соцсетях, изображения культурного наследия, тексты, попадают в процессы обучения алгоритмам ИИ (deep learning). Идею о post-mortal мире и том, что люди, умирая, оставляют после себя огромные массивы информации в интернете, подробно развил в своей книге (The Afterlife of Data, 2024) шведский ученый Карл Оман[5]. Как ограничить эти процессы и предотвратить использование определенного рода информации — другой вопрос, и это еще одна задача, стоящая перед законотворечством; эти вопросы попадают, среди прочих, в поле авторского права и конфенденциальности. Таким образом, все, как в физическом, так и в цифровом мире перерабатывается, перерождается и перевоплощается во что-то новое. Правило трех R перекочевало из экологической повестки в повсеместную идеологию: recycle, reuse, reduce (переработка, повторное использование, сокращение). Я бы добавила сюда и другие R — rethink, reflect, review (переосмысливание, размышление, анализирование).

Если рассматривать пустоту Фуко в сегодняшнем контексте, то эта пустота опять-таки возникла не из ниоткуда, а на почве кризиса современности, в котором пространство и время перестали быть упорядоченными категориями. Отсутствие структурной определенности и нормы — результат перехода от традиционных дисциплинарных механизмов к новым формам контроля и регулирования, где прежние системы смысла и знания оказываются под угрозой и теряют свою прежнюю значимость. Сегодняшний кризис часто характеризуют отсутствием новых художественных течений. С конца 20-го века и начала 21-го века новые художественные течения становятся менее явными. В то время как в 19-м и начале 20-го века искусство переживало бурный рост новых течений — от импрессионизма до постмодернизма — в последние несколько десятилетий эта динамика несколько замедлилась.

Современное искусство проявляется в форме синтеза и пересечения существующих стилей и дисциплин. Глобализация и доступность информации ведут к смешению идей, а интердисциплинарный подход усложняет четкое выделение новых направлений. Вместо радикального создания новых течений, художники лишь переосмысляют существующие формы и течения. Скотт Рейберн в своем материале для The Art Newspaper, размышляя о том, куда делись все «-измы» в современном искусстве, остроумно подмечает: «является ли арт-рынок самым мощным движением XXI века?» [6]

Говоря о синтезе и междисциплинарности, стоит отметить, что некоторые художники активно применяют ИИ для обработки, коллажирования и других цифровых манипуляций с изображениями, после чего переносят полученные результаты на холст, используя традиционные техники, например масло, акрил. В числе таких авторов — современные авторы Варвара Штерн (род. 1986) и Маттиа Гуарнера-Маккарти (род. 1999). Интересно, что, несмотря на использование цифровых технологий, они сохраняют традиционные методы живописи, кисть и краски, сложную многослойную технику в случае Штерн (рис.2), и аэрограф у Гуарнеры-Маккарти (рис.3). Это позволяет им сохранить доминирующий человеческий аспект в своей практике: выбор подходящих вариантов и внесение изменений требуют художественного чутья, знаний, навыков и владения техникой.

Если бы я была пессимистически настроена, то я бы сказала, что именно так и выглядит смерть миметического [7] искусства. Художники уже имитируют не реальность, — они имитируют реальность, переработанную искусственным интеллектом. А это уже совсем другая история. Постгуманистический мимесис, как явление, уже выделился в отдельное поле для изучения и рассматривается, например, такими исследователями как Н. Кэтрин Хейлс[8] и Нидеш Лауту[9].  Но я оптимист, и к тому же миметическое искусство хоронили уже много раз, взять хотя бы то, что происходило вокруг искусства в XX веке.

В своей книге «Искусство и иллюзия» Э. Х. Гомбрих приводит диалог между Аполлонием Тианским (I век н. э.) и его учеником Дамисом, записанный Филостратом. Согласившись с тем, что живопись — это искусство подражания, мимесиса, Аполлоний спрашивает своего учителя:

«“А как же быть с тем, что мы видим на небе, когда облака плывут, кентавров, оленей, антилоп, волков и лошадей? Являются ли они также произведениями подражания? Неужели Бог — это художник, который в часы досуга развлекает себя таким образом?” На это оба соглашаются, что облачные формы сами по себе не имеют никакого смысла и возникают по чистой случайности; это мы по своей природе склонны к подражанию и подражаем этим облакам. Аполлоний затем спрашивает: “Но не означает ли это, что искусство подражания двояко? Один его аспект — это использование рук и ума в создании имитаций, а другой — в создании подобий с помощью только умом?” Разум зрителя также участвует в подражании».[10]

Сейчас в подражании участвует разум не только человеческий, но и искусственный. Художники уже «просеивают» результаты, пропуская их через фильтр человеческого опыта и восприятия. Технология deep learning, выращивающая модели ИИ, представляет собой сеть миллиардов нейронов, симулирующую строение человеческого мозга. Эта сеть способна за единицу времени осваивать триллионы шаблонов и генерировать на их основе решения запросов. Точно так же наш человеческий мозг всю жизнь накапливает, впитывает и собирает информацию. Мозг художника, аналогично, собирает визуальные и чувственные образы, перерабатывая их в уникальные художественные произведения. Этот процесс схож с тем, как ИИ обучается на данных, однако с одним важным отличием: человеческий мозг добавляет к этим данным субъективные переживания и культурные контексты, создавая нечто большее, чем просто алгоритмический результат. Художники используют результаты ИИ как новые инструменты для творчества, обогащая их своим опытом, эмоциональной реакцией и интуицией. Таким образом, искусственный интеллект становится не только подражателем, но и источником вдохновения для новых форм искусства, объединяя технологии и человеческий опыт в едином творческом процессе. Примечательно, что художник Маттиа Гуарнера-Маккарти, использующий ИИ в своей практике, умаляет свою значимость как художника. В своем манифесте он пишет, что «цифровая среда приобретает форму божественной силы»[11]. Таким образом, концепция Ролана Барта о «Смерти автора» переживает новый виток возрождения.

 В своей книге «Homo Mimeticus: Новая теория подражания» (Homo Mimeticus: A New Theory of Imitation, 2022) Нидеш Лауту размышляет о том, мы можем пересмотреть, насколько важно понятие мимесиса в современную эпоху. Он утверждает, что аллегория Платона, хотя и относится к древности, предвосхищает наш современный мир симуляций и что постмодернистские критики, возможно, слишком поспешно отвергли связь между этим миром симуляций и проблемой мимесиса, не рассмотрев её должным образом[12]. Говоря о  гиперреальном мире симулякров, и призывая пересмотреть с трансдисциплинарной точки зрения новых миметических исследований законы имитации, пишет:  «Фактически, гиперреальные симуляции, отделенные от логики представления, обладают перформативной силой, способной воздействовать на пластичные мозги и пористые тела homo mimeticus (…), которые размывают границы между истиной и ложью, оригиналами и копиями, фактами и альтернативными фактами, цифровыми симуляциями и воплощенными имитациями, создавая тени, действительно далекие от реальности; и все же они могут перформативно вызывать глубоко ощущаемые, ложные и опьяняющие убеждения, которые запускают заразительные действия, социально патологические и наделенные имманентной силой усиливать вирусное заражение в реальной жизни»[13].

Это высказывание интересно тем, что Nidesh Lawtoo одновременно помещает современные процессы и в постгуманистический, и в постмодернистский дискурс. Под «вирусным заражением» в нашем контексте понимается большая скорость глобализованных процессов, таких как развитие новых технологий и цифровизация в искусстве. Примером таких процессов можно привести недавний всплеск повсеместного увлечения технологиями блокчейн среди художников, а затем и бум ИИ-генерированного искусства (Midjourney, DALL-E 2, Jasper Art и др.) Как итог — стираемые границы идентичности, самобытности, новые вопросы в поле этики, морали и авторского права. Транс- и междисциплинарный подход в искусстве поможет разобраться с проблемами и дилеммами, которые стоят во главе угла сегодня. В первую очередь он поможет тем, что позволит обнаружить и подсветить самые острые проблемы для последующего поиска решений.

Исследователи используют такие термины как «технофобия»[14], «алгоритмофобия» к негативным настроениям в обществе относительно технологического прогресса. Критики и противники ИИ в искусстве, в свою очередь, максимально, насколько это возможно, контролируют «чистоту» создания произведения человеком. Случаи остранения художников от конкурсов, уличенных в использовании ИИ, учащаются.  Однако, радикальные попытки избежать и запретить любое проникновение технологий в искусство, во-первых, невозможно, а во-вторых, иррационально. Мы только на начальном этапе развития ИИ, аналогично тому, как это было с фотографией. ИИ следует рассматривать как тот же инструмент, помогающий художникам и креативным профессионалам в процессе принятия решений, а не как самостоятельного создателя. Возможно, пересмотр термина «искусственный интеллект» и замена на «дополненный интеллект», подчеркнет идею о том, что ИИ придуман для расширения и улучшения человеческого креативного процесса, а не замещения его. Принцип «человек прежде всего» должен оставаться основополагающим: все системы должны разрабатываться с целью служить людям, а не наоборот. Помня про это, мы скорее сможем решить дилеммы и задачи в сферах (пост)миметического, (пост)человеческого.

Итак, искусственный интеллект, копируя реальность и впитывая информацию, демонстрирует удивительное сходство с человеческим мозгом. Эта аналогия подчеркивает, что процесс накопления данных и их преобразования в новые формы является общей чертой как для людей, так и для машин. Однако, несмотря на это, утверждение Фуко о пустоте, в которой возникают новые мысли, кажется неактуальным в современном мире. В нашем гиперреальном и перенасыщенном информацией обществе пустота больше не существует в том смысле, который вкладывал в нее Фуко. Вместо этого, мы живем в эпоху, где все фиксируется, анализируется и перерабатывается. 

Что же ждет миметическое искусство в будущем? Вероятно, мы будем свидетелями дальнейшей интеграции ИИ в художественные процессы, где границы между искусственным и человеческим будут все более размываться. Художники продолжат использовать ИИ как инструмент, обогащая его результат своим опытом и эмоциональным восприятием. Миметическое искусство продолжает эволюционировать и адаптироваться к новым условиям. И хотя некоторые художники уже имитируют реальность, переработанную искусственным интеллектом, это не означает конец мимесиса, а скорее его новую фазу, где человек и машина работают в творческом тандеме.

 Такое взаимодействие открывает новые горизонты для искусства. В этом новом мире, где нет места пустоте, искусство продолжит эволюционировать, оставаясь важным средством выражения и исследования нашей общей реальности.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

 Nidesh Lawtoo, “The Age of Viral Reproduction, ” in Homo Mimeticus: A New Theory of Imitation (Leuven University Press, 2022): 277-300, https://doi.org/10.2307/j.ctv32r02kw.12, 287

Nidesh Lawtoo, “Posthuman Mimesis I: Concepts for the Mimetic Turn” in Journal of Posthumanism, 2.2 (2022): 101-115

Ernst Hans Gombrich. Art and illusion; a study in the psychology of pictorial representation, (New York: Pantheon Books, 1960), 182

N. Katherine Hayles and Nidesh Lawtoo, “Posthuman Mimesis II—Connections: A Dialogue between Nidesh Lawtoo and Katherine Hayles’ in Journal of Posthumanism, 2.2 (2022): 181-191

Carl Öhman, The Afterlife of Data (University of Chicago Press, 2024): 200

Boris Groys, Anton Khitrov, No order makes any sense: A conversation on Ilya Kabakov. e-flux Journal, 139. (2022). Retrieved from https://www.e-flux.com/journal/139/559898/no-order-makes-any-sense-a-conversation-on-ilya-kabakov/, accessed 2 August 2024

Tim Nestik & Anatoly Zhuravlev & Csilla Szabo & Lioudmila Baturina & Fabricio Pelloso Piurcosky & Jeferson Ferreira & Eduard Patrakov. Technophobia as a Cultural and Psychological Phenomenon: Theoretical Analysis. Interação — Revista de Ensino, Pesquisa e Extensão (2018). 20. 10.33836/interacao.v20i1.191.