В моей биографии есть странный период. С 25 декабря 2004 года по 14 сентября 2007 года я участвовал в довольно странной организации. Это был кружок Любителей Времени, который собирался в разное время в подвале дома номер 17 на улице Правды. Кружок появился в результате распада “Клуба Любителей Истории ЦАО” (КЛИ ЦАО), который действовал под крылом 24-й городской библиотеки. О том, как распался этот клуб я знаю только по рассказам:

В конце 90-х — начале 2000-х в среде участников КЛИ ЦАО образовалась небольшая группа людей — в разные годы в нее входило от 5 до 10 человек. Группа стала развивать идеи об альтернативной датировке исторических событий. Причем методология альтерации дат была связана не столько с их уточнением посредством глубоких исследований источников, сколько с созданием своей собственной концепции исторических циклов. Позже я реконструировал идею, которой руководствовалась эта группа: как мне видится, речь шла об особом мистико-материалистическом отношении к истории. То, что интересовало участников по существу — это Длительность Исторического Момента (ДИМ). Участники считали что ДИМ — это отпечаток, который оставляет Ангел Истории, а точное определение границ этих отпечатков привело бы к созданию его полноценного образа. Группой были разработаны и применены различные хронологические формулы, часть из которых, вместе с другими материалами группы сохранились в личном архиве Сергея Часовникова (псевдоним), одного из главных хронофилов того периода. Впоследствии Часовников со скандалом ушел из группы, отсудив весь архив и право на использование в научных работах термина “хронофил”. Второй важной идеей было выяснение максимально точного времени действия того или иного исторического события — вплоть до секунд. Развитие этой идеи, а также полемика вокруг нее, — сыграли роль замедленной бомбы для Клуба Любителей Истории ЦАО. Потому что, вопрос, например, о точном часе когда Сергий Радонежский благословил Дмитрия Донского — еще можно было адекватно обсуждать: 6 утра или 7 утра по разным прикидкам — это вопрос еще дискуссионный. Но когда на общих собраниях Клуба вспыхивали ожесточенные споры о минутах и секундах — это было за гранью допустимого, особенно для пожилых участников. “На какой секунде 15-ой минуты 19-го часа 2-го сентября 1812 года произошел факт передачи Наполеону символического ключа от Москвы?” Подобные вопросы и, тем более, следующие за ним ожесточенные споры, подчас приводившие к рукоприкладству, заставили руководителей Клуба принть решение о лишении членства в КЛИ ЦАО участников кружка Хронофилов.

Кстати, надо сказать, что начало деятельности группы внутри КЛИ ЦАО было вполне безобидным. Клуб активно поддерживал их инициативы. Например, вопрос о точном времени, когда началась трансляция с объявлением войны с Германией (по одной версии в 12:05, по другой в ровно в 10:00), показался всем очень интересным. И каждая версия имела большие микро-социологические выводы: ведь в 10 часов утра рабочие еще находились в бодром состоянии, а к 12 — постепенно подступала полуденная усталость и внимание рабочего человека притуплялось в ожидании звонка и в предвкушении похода в столовую.

Но тем не менее группу выгнали, и Хронофилы решили создать свой собственный клуб. Было найдено подходящее помещение, причем досталось оно им практически бесплатно, потому что его владелец — мелкий предприниматель Леонид Иоганов стал сам посещать собрания и живо интересоваться Временем, и в конце-концов он опустил аренду до 1-го рубля в месяц. Впоследствии он обанкротился и стал распродавать на блошином рынке в Измайлово сперва свою мебель, а потом и паркетные дощечки, которые он выковыривал из пола своей квартиры.

Я оказался в том подвальчике уже после того, как случился конфликт между участниками, в результате которого Часовников ушел, прихватив с собой все документы и рабочие материалы. Собственно тогда-то Клуб Хронофилов и стал называться Клубом Любителей Времени, так как использовать название “Хронофил” нам было запрещено судом. Кажется, что вместе с Часовниковым из клуба улетучился какой-то осевой, структурный элемент, который поддерживал строгость исследовательской деятельности. Наступил период индивидуализации методологий и бурного расцвета корпоративного анархизма. Идея поиска Ангела Истории отошла на второй план, а на первый вышел интерес к абстрактному времени и различным индивидуальным аффектам темпоральности. Как раз в этот период я и повадился посещать собрания клуба.

В то время я жил в доме напротив того, где собирался клуб и страдал от безделья. Дни тянулись медленно и бессмысленно. Я забросил учебу в университете и проводил время за игрой в компьютерные игры. Когда я просыпался утром, я смотрел в потолок часами и думал о том, как время пронизывает мои мысли. Я дошел до того, что полностью отождествил время и мышление. Я покупал почти каждый день новые часы и заставил ими всю квартиру, так как мне казалось, что чем больше часов — тем сильнее работает мой мозг. Этот странный период мог закончится быстрее если бы я случайно не обнаружил в подъезде объявление о проведении какого-то научного семинара по проблеме Времени в подвале соседнего дома.

Я стал посещать собрания сперва раз в неделю, потом 2 раза в неделю. Позже я разработал свой собственный график похода в клуб: было необходимо посещать клуб не менее 3-х раз в 4 дня и проводить там в общей сложности по 14 часов в неделю. Сперва мне казалось, что наши встречи были пропитаны ароматом случайности. Редко, когда собирались все разом. Да и семинаров в традиционном смысле не проводилось, вся жизнь клуба — это был один большой хронометрический семинар-сериал. Бóльшую часть времени мы проводили в заполнении индивидуальных тайм-мэпов и хронометрических таблиц.

1-я ступень вхождения в хронометрические проблематики заключалась в отсчитывании каждой минуты и заполнении желтых 24-страничных тетрадей в клеточку списком прошедших минут. Этим занимались почти все. Я очень увлекся этим заданием и не заметил как пролетел целый год, а все участники клуба стали мне фактически родными людьми.

2-я ступень была связана с созданием своего индивидуального хронотопа. Поскольку мы занимались не по аутентичным материалам, которые забрал Часовников, нам приходилось восстанавливать, а местами, — додумывать значения некоторых терминов. В связи с этим как раз и происходила постепенная атомизация методологий. Хронотоп все понимали по-разному. Общим оставалось только одно — необходимость вывести принципиальную временную единицу, согласно которой предполагалось активное изменение личной жизни.

Например, одна из участниц Катя Рубанцева постоянно выступала в защиту 18-ой секунды каждой пятиминутки. Всякий раз на 18-ой секунду пятиминутки она подпрыгивала невысоко и издавала средней громкости вопль “УО” равный по длительности 1-й секунде. Однако, позже после проведения нескольких коллективных калькуляций было доказано, что более активным в плане движения времени является не 18-я секунда и вообще не секунда, но некоторая длительность в начале каждой пятиминутки. Длительность, в течение которой можно было бы неспешно произнести фразу “пять минут”. Эта фраза длилась обычно 1,5 — 2 секунды. В результате Катя изменила практику: она стала медленее подпрыгивать, и соответственно чуть дольше произносить, понятное только ей “УОО”.

Пример Кати — конечно исключительный, потому как большинство из нас плотно сидело на “часах”. Час — более сложная и комплексная длительность. Проживание часа давалось не всем и требовало постоянной и более глубокой концентрации на течении времени. Час мог делится на минуты, а мог и выступать результатом деления суток. От подобных установок зависели конкретные результаты нашего семинара. Кстати говоря, именно в Клубе Любителей Времени я познакомился с Всеволодом Лисовским, театральным режиссером, который позже воплотил некоторые из наших наработок на сцене. К примеру, его спектакль “Молчание на заданную тему” полностью воспроизводит логику наших лабораторных работ по исследованию длительности часа.

Периодически к нам приходили случайные люди, которых интересовала какая-то ерунда, пусть и номинально релевантная нашему дискурсу. Например, как-то раз к нам зашла старушка и призналась, что очень любит 9 мая. И поскольку нам было очевидно, что 9 мая нагружено множеством идеологических коннотаций — мы быстро распознали в ней идейного врага и прогнали, хотя ее преклонный возраст многих интересовал в качестве экспериментального поля. Также летом 2006 года мы стали предоставлять платные услуги для людей с различными нарушениями чувства времени, что стало особенно важно для тех, кто задумывается о своей карьере, однако не способен преодолеть банальные опоздания на деловые встречи. Вырученные деньги мы тратили на новые тетради, а к концу 2006 года купили ноутбук, провели широкополосный интернет для круглосуточного мониторинга оптического атомного счетчика времени, установленного в Национальном Институте Стандартов и Технологий (NIST) в США.

В начале 2007 года я представил результаты своего обширного исследования, и честно признаюсь, я до сих пор ими горжусь. В трактате “Годовая длительность и незапланированные аффекты” я ввел в оборот фигуру Года. Тогда это прозвучало как издевательство. Многие сочли меня сумасшедшим и даже выступали за мое исключение из клуба. Однако, я смог убедительно доказать, что Год, как базовая единица длительности, открывает перед нами новые горизонты темпоральных исследований. После того, как моя гипотеза была принята большинством, некоторые демонстративно покинули комнату, а Катя Рубанцева из–за глубокого расстройства даже пропустила своё “УОО”.

Год предстоял тяжелый но, как оказалось позднее — богатый на открытия. Мы стали больше отдалятся друг от друга, замыкаясь на своем личном проживании и заполнении бесчисленных формуляров и таблиц, которого требовала моя концепция. Уже к весне “посыпались” наиболее слабые из нас. Все чаще выносились на обсуждение фантазии о помесячной детерминации года. Я на это старался не обращать внимание, хотя впоследствии оказалось, что именно эта ересь и погубила мое предприятие.

В августе 2007 года на электронную почту нашего Клуба пришло письмо от Федеральной Службы Безопасности, в котором сообщалось, что деятельность по проживанию и исследованию временной единицы в 1 год — противоречит принятому закону о темпоральной защите временных констант, принятых в начале 2007 года. В связи с этим, а также с деятельностью по круглосуточной трансляции счетчика времени из недружественной страны, отношения с которой входят в фазу турбулентности, ФСБ потребовало в срок не менее 7 рабочих дней прекратить неправомерную деятельность. В противном случае нас всех ждал арест.

Как вы понимаете, мы были вынуждены свернуть всю нашу деятельность, связанную с проживанием года, и именно тогда наиболее громко прозвучал призыв к маскировке исследований года под исследования месячных циклов. Призыв как раз и основывался на еретических концепциях месячной детерминации. Я же так и не смог принять такую судьбу: переход на месяцы, даже в режиме симуляции, полностью ломало все мои построения, в которых симуляция играла важную, но совершенно иную роль. Я был вынужден прекратить свою работу в клубе, и после 14-го сентября я более никогда там не появлялся.