Екатерина Дайс

ФИЛОСОФИЯ КАМНЯ

КАТАРСКОЕ НИГРЕДО

По сравненью со смертью эти годы проходят как гири.

И, конверт открывая, мы падаем медленно вниз.

Очертанья химеры в морскомотраженьи приплыли.

Поражение чистых — разбитый Венерой сервиз.

Ты привязан не к мачте, а к долгу, к семейному древу.

Над тобою ветвями шумит заводской Иггдрасиль.

Усиление воли — и ворон влюбляется в деву.

Ветер воет как волк, обращая сомнения в пыль.

АЛЬБЕДО СНЕЖНОЙ МАНДАЛЫ

Эти черные урны снег заметает за день.

Погружаясь в сугробы ты вспоминаешь про добрых,

про несчастных людей, от которых осталось лишь имя,

потому что господь узнает своих и чужих.

Между снегом и телом есть ом манипадме

хум.

Озаренная солнцем, белая мандала плачет,

потому что нежнее сердца холодный ум,

потому что лиловый и розовый что-то значат…

Ты — сокровище в снежном лотосе,

альбигойское «нет!» без пафоса.

Мы любили друг друга, вот и все,

и жемчужиной «да!» катарское.

РУБЕДО СИНЕЙ БОРОДЫ

Когда в кольце один рубин горит как капля крови.

И ты одна, и я один и вечер в изголовьи.

Когда за дверью (нужен ключ) сокрыта тайна смерти.

Как плод граната жжет рубин, и Персефоне — верьте!

Не оторвать, не оттереть, не смыть, не снять, не спрятать.

Тот ключ, повешенный на мне, глазок — иллюминатор.

Ты освети мои пути, скажи мне, дорогая,

Что не узнать и не найти, что злато заслонит пути,

Что я достигну Рая.

ЦИТРИНИТАС ЦАРИЦЫ САВСКОЙ

Ты маленький ларчик, ты нежный сосуд,

Обветренный древний футлярчик.

Твой бархатный низ две мулатки несут.

Эбеновый веер, парчовый приют.

Эбеновый вечер и ларчик.

Цитринитас — это сложнее всего,

Все прежние страсти забыты.

У ног твоих озеро и самого

Царя Соломона ланиты,

Мудрейшая Суламита!

В шатре его сахар, в шатре его — соль,

Вино и вода для услады.

Но ты рождена как природный огонь,

Твой голос как ветер, твой стан словно лань,

Ты красной рисуешь помадой,

Не зная ни рая, ни Ада.

Ты просто хотела цыганкою быть,

Кружить шумом юбок, ладонь золотить,

Плясать словно тело — все знает.

Эбеновый вечер, парчовый приют,

Ты — маленький праздник, ты новый сосуд,

Шкатулка, которую нежно несут,

А в ней чье-то сердце пылает!

КАЛЬЦИНАЦИЯ, ИЛИ МАСОНСКОЕ СОЛНЦЕ

Каменистые пляжи оно заполняет медью,

Разливая по мискам масло зеленой оливы.

Твои мысли погаснут, останется только Имя.

Средиземное солнце медью тебя покрыло.

Треугольной любви не бывает на этом свете.

Он построил ей храм, а углов в нем было четыре,

Или шесть, или семь, но в легенде осталось трое.

Суламифь, Соломон и Хирам — масонское солнце.

АЛЬБАЦИЯ, ИЛИ АЛХИМИЧЕСКАЯ СВАДЬБА

Мы позвали тебя на свою свадьбу,

Ты была невинна как дочь монаха,

Ты сидела на деревянной скамье в легком платье,

Свободная как актриса немого кино,

Влюбленная в алхимические операции,

Обожающая альбацию-дефлорацию,

Потому что с ней все понятно, все ясно с ней.

Ты принесла нам свои дары:

Золото, ладан и мирру,

Магнитики на холодильник, елочные шары,

Мороженое для нашего пира.

Корабль отплывал, это влажный путь,

Корабль, посвященный звезде.

Король исчезал, он хотел отдохнуть,

Он был везде и нигде.

Король находился в полной прострации,

В измененном состоянии нестояния.

Он хотел родить нам андрюшу,

Закопав яйцо петуха в тяжелую землю,

Но ты сказала, что для начала нужно

Найти свою душу

В тарелке с паэльей и в этом была проблема.

Мы должны были вынуть ее из риса,

Но сколько душ поместится на одном зерне,

Может быть, больше, чем ангелов на острие булавки?

И мы сидели на лавке, и мы любили друг друга,

Моя богиня, моя подруга.

Ты была красива, как та актриса,

Что является в подростковом сне.

ГОМУНКУЛ, ИЛИ СОЗДАНИЕ АНДРЮШИ

На рассвете, в субботу утром, напитав молоком и медом,

Мой друг закопал свой имбирный корень

В тяжелую черную землю.

Он хотел заменить мандрагору,

Которую применяли ученые,

На то растение, что доступно

В супермаркетах Калифорнии.

Он хотел, чтобы вырос мальчик

С золотыми кудрями и тонким голосом,

Стройный как Гиацинт, вежливый как Парис,

И чтобы звали его Андреем.

Что же ты наделал, глупый?

Говорю я своему другу.

Надо было сделать совсем по-другому:

Взять яйцо от черной наседки,

Положить в скорлупу свое семя, сбереженное от соседки,

Через дырочку в скорлупе.

Спрятать яйцо в самом темном месте,

Не показывать никому, даже своей невесте,

И сделать это на новолуние в марте,

Потому что в нашем магическом деле

Важнее всего рецепты.

Если хочешь быть счастлив по жизни —

Отбрось концепты,

И никакого постмодернизма!

СЕПАРАЦИЯ, ИЛИ ШАМАН ШАРМАНКИ

Начало песни будит колотушкой

И мы лежим на йоговской подстилке.

Все инструменты под рукой Андрюши,

И с ним становятся одной пластинкой

Черней, чем круг, светлей чем ночь,

Светлей, чем ночь, черней, чем круг.

Шаманский бубен из телячьей кожи,

И колокольчик, сделанный из меди,

В тибетской чаше будущее едет,

В арбатском доме прошлое стучится.

Оно само отвалится коростой

И улетит степной далекой птицей.

Ведь мы приплыли на пустынный остров,

Чтобы на нем водой Луны напиться.

Вставая, Солнце говорит, что сущность

Его в английском — «я» со строчной буквы.

На этот праздник нас приводит случай.

И этот кактус занозил мне руку.

В лимонном древе вижу Древо жизни.

От прошлых бед останется лишь остов.

Я улечу на этот остров мыслью.

Ты — серым волком, с нежным взглядом, с острым

Клыком как меч,

мечом как клык,

клыком как меч,

мечом как клык.

ЭЛИКСИРАЦИЯ, ИЛИ ХИТРЫЙ ЛИС

Ребус Ребиса, кубик рубика,

Андрогинный малыш Анубиса,

Первозданная глина чавкает,

Вызывая в нас соль Соляриса,

Как отдельное воспоминание.

Я пишу в газетную рубрику,

Очевидное деепричастие,

Превращая щемящесть в счастье,

Обещая придумать формулу,

Как не станет бордюр поребриком,

Как не станут батоны булками,

Не сольется Нева с Неглинною,

Ребис ребуса, сон прополиса,

Герметический принцип полиса,

Небоскребный сон мегаполиса.

Алхимический сок гидролиза.

Лис огненного лица.

СУБЛИМАЦИЯ, ИЛИ АЛЕКСАНДРИЙСКАЯ БИБЛИОТЕКА

Когда катаешь во рту словно шар коньяка хрустальный,

Странное это слово, пришедшее из латыни,

Вспоминаешь про Фрейда и даже про Сатурналии,

Про очаг Персефоны и камин папы Карло.

В дивной библиотеке, сожженной при Феофиле,

Проводя астродраму, мы хотели смеяться,

Но катарсис катаров в том, чтоб плакать сквозь силу

И, стремясь к сублимациям, ничего не бояться.

КОНЪЮНКЦИЯ, ИЛИ ЛЮБОВЬ

Я помню твое тепло, когда ты сидел со мной рядом.

Я помню касанье рук, я помню качанье ног.

Но я не помню лица, лишь щетину наощупь,

И, может быть, то был лис, а может быть, то был еж.

Я помню твою печаль, когда ты стоял и плакал,

Я помню крещенье рук, я помню скрещенье ног.

Но я не помню процесс соединения взглядов,

И может быть, ты был бог, а может быть, то был волк.

ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ, ИЛИ СОФТЫ СОФИИ

Вставала рыжая луна,

Вставала красная звезда,

Вставало девственное солнце.

И мы следили за луной

И мы следили за звездой,

Цветок и камень взяв на память, взяв на память.

И прилетел большой дракон,

К нам прилетел большой дракон,

И мы нарушили закон, его послушав.

Наша сила вошла в его чрево,

Мы забыли заветное древо,

Разделили дракона на части

И смешали его с магнитом,

И смешали его с вулканом,

И родили ему Афродиту,

И назвали ее Софией,

И одели ее Изидой.

Выпустили ее тут же наружу,

Украсив ее перстнями,

Каменными браслетами,

Серьгами, амулетами,

Агатовыми цветками,

Подвесками и цепями,

Красный дракон твоего тела

Очистил ее звезду,

Очистил ее луну.

Завывание ветра

Привело тебя в темноте

К теплоте, простоте, наготе

И тому, что ты нужен.