* * *

Страх письма — форма письма, не отправленного ни одному адресату, обращённого к себе, как внутренняя часть бедра. Холодная речь, обжигающая речь, кожа, покрытая гусиными лапками невидимых букв. Все они — словно нерождённые дети, захлебнувшиеся молоком неясных желаний. И этого молока так много, что кончики ногтей, сосков, пальцев, ресниц, волос всегда влажные. Это жажда стать видимой, выступающая на поверхности тела.

Страх письма — форма зеркала, ускользающего от наблюдателя. Потная мать, потная бабка, потная прабабка, закапывающие опыт в картофельное поле молчания, луковое поле молчания, в дряблую кожуру и очистки жизни, проведённой за грязной работой. Бесконечный сбор несуществующего урожая. Медленная горечь, едва нащупываемая языком.

* * *

где слепец всматривается в последнюю наготу
ходит иголка дном синего платья

ветер многоочитый
срывает повязки с видений
перекатывая горлышки жажды
от сомнений к инсомнии

так темно в утробе смолкших пространств
но любимая говорит: буду тебе цветом айвы
буду персиковой косточкой твоему сердцу

и смерть впускает слезу в объятья тревоги
и яблоки выворачивают плоть янтаря

молчание — нитки во рту будущего

* * *

когда мне было тридцать три, врачи говорили
что я никогда не буду ходить без палочки
а сегодня я могу пробежать шесть километров
хотя в этом нет ни малейшей моей заслуги

я бегу только если жизнь тепла ко мне
когда солнечные лучи берут меня на руки
и несут как большую плюшевую игрушку
мягколапую коалу, её ребёнка

(в сумерках из льда и тумана
боль выжимает тело как сухую тряпку
раскатывает как гладильную доску)

я бегу и бегу
дорожками парка имени ленинского комсомола
кругами несуществующего стадиона «Локомотив»
бегу с девчонками с Гладковки
(«у нас на Гладкове каждую вторую изнасиловали»)
пока солнце не оставляет на моей коже грязные отпечатки
дня, в котором бег — единственное доступное усилие

я бегу и бегу
под солнечными ударами этого времени
когда только и получается, что бежать и плакать
заталкивая в лёгкие воздух, как стерильную вату
разматывая засвеченную плёнку дороги

как будто бы дешёвые кеды из секонд-хенда
способны затоптать физические и ментальные травмы
заклевать их изображенными на них петухами
закатать их в асфальт, как сказали бы в девяностые
в которых я начала бежать, не останавливаясь

день, свёрнутый в кулак боли, бежит на месте
головокружительный, как эффект вертиго,
мёртвый, как шрамы, пробившие норы ногами
в животе моего жизненного пространства

* * *

в детстве — говорит алина —
(если бы не грудь, она смахивала бы на мальчишку)
я стеснялась раздеваться на пляже

столько неудачных операций
мне казалось, все они будут кричать:
посмотрите на эту уродку

мне казалось, все они
почуют запах этой болезни
отполируют её языками
прогрызут во мне куриных богов

будут кричать в них:
посмотрите на эту уродку
на это чёрствое мясо
на эту передвижную палатку ниток и ножниц

её муж говорит:
у тебя внизу живота социальная сеть
если ты засыпаешь, я рублю её горла
но одно из них каждый раз оживает

и кричит: посмотрите
я люблю тебя

* * *

коллективная ночь ложится в наши тела
дева обида и сёстры ее обидки
фотографируют нас на прощание
с отчаянным небом внутри

патруль времени лес обходит дозором
выламывает из земли
бесконтрольные вспышки жизни

здесь всегда растёт новое множество
выстилает бархатный рот революции
онейрической черепицей безумия

мы обмениваемся рентгенами страхов
отмечая друг друга в социальных сетях
как годовщину болезни

собираем пыльцу виртуальных объятий
в пластиковые пакеты нежности
и несём себя в великолепие свалки

посреди распластанных криков деревьев
воздух — это молчание

* * *

день пульсирует жилками в межъязыковом пространстве
переключение с раскладки на раскладку
как переход через Карпаты
(этот постоянный страх оступиться —
обратившись к другому не на его языке)

co słychać
що що
не разумею

этот постоянный страх назвать другого чужим именем
— я так и не нашла его в списке болезней

но сквозь треск слов я слышу сухое дерево
оно прорастает в моих плечах локтях и коленях
мать-яблоню моего детства, срубленную ещё в прошлом веке

я перевожу текст о лесе как перспективе убежища
думаю о парке как о возможности леса для бедных
и о съёмной квартире как о шахтёрской степи

читаю о любовной косточке вязкой хурмы
о воздушном змее, летающем в лёгких отчаяния
о словах, поцелуем ложащихся в темя болезни

я читаю под оглушительный хохот медузы
над тем, что женское тело — всё еще спорная территория
в конфликте между старым и новым письмом

о том что «дети ОРДЛО» (обло, озорно, огромно…)
принесут этому миру великое горе
и пытаюсь представить размеры
рта пропаганды и длину языка ненависти

я пишу этот текст пытаясь представить себя в нём
в чёрной большой футболке не моего размера
в голубых шортах, захваченных
из другой жизни, как чужое государство

я читаю пишу и перевожу этот день
возникающий в месте касания языками
как новая нежность внутри разверзающейся раны

и соль моего опыта обжигает исписанную бумагу времени
как хвойный ветер длящейся скрипки

* * *

времени закрывшийся подсолнух
меж подушек лежит
от уха до уха

пух лебедей шелестит как бумажное семечко
но под барабанными пальцами звезда изнутри не видна

тени необратимости за пределами амнезии
с ладони на ладонь переходят
как поэтический перевод

речь вычитает себя из застиранного словаря
как любовь из объятий

пока зрение в морщинах земли
переодевает цвет глаз за пыльными ее коврами

Ия Кива — поэтесса, переводчица, член_киня украинского ПЕН-клуба. Родилась в 1984 году в Донецке. Летом 2014 года из–за войны России против Украины переехала в Киев. Пишет на русском и украинском языках. Авторка поэтических книг «Подальше от рая» (2018) и «Перша сторінка зими» (2019, на укр.).

Стихи, рецензии и переводы печатались в журналах «Воздух», «Новая Юность», «Новый мир», «Крещатик», «Октябрь», «Интерпоэзия», «Волга», «Критика», Poem, интернет-изданиях «Цирк» Олимп» + TV», ArtPapier, Wizje, Asymptote, «Артикуляция», TextOnly, «Двоеточие», на сайтах Litcentr, Polutona и др. Стихи переводились на английский, французский, польский, литовский, украинский, румынский, словенский, чешский, тамильский и хинди. Перевела на украинский язык роман Марии Галиной «Автохтоны» (2016), переводит современных украинских поэтов на русский язык (Сергея Жадана, Олега Коцарева, Юлию Стаховскую, Елену Гусейнову и др.), переводит беларусскую и польскую поэзию на украинский и русский языки.