Словарь постмодерна. Двойное кодирование
Я не из числа сочинителей, гордо заявляющих, что пишут они только для себя. Единственное, что писатели пишут для себя, — это списки покупок; с ними сверяются в магазине, а позже выбрасывают за ненадобностью…
У. Эко. Откровения молодого романиста
Insolarance публикует статью Алексея Соловьева о двойном кодировании — принципе, в котором выразилась постмодернистская решимость найти путь к преодолению пропасти между элитарным и массовым.
Страх раствориться в усредненной самопонятливости обыденного толкования массовой культуры и жажда утвердить творческую субъективность художника были основой модернистской дегуманизации искусства в ХХ веке. Картины Кандинского, Малевича и позднего Пикассо так же, как и литературные опусы Джойса и Пруста или музыкальный авангарл Кейджа становились доступными лишь узкому кругу эстетов и интеллектуалов, способных прочесть и распознать, что именно имел ввиду автор. Однако, жёсткая демаркационная линия, разделявшая высокое и низкое, характерная для эпохи искусства модернизма, канула в Лету с появлением постмодернизма. Его решимость нащупать путь к преодолению пропасти между элитарным и массовым выразилась в принципе «двойного кодирования».
Описывая ситуацию в авангардном искусстве в «Заметках на полях Имени розы» [1], Умберто Эко иронически замечал:
Авангард разрушает, деформирует прошлое. «Авиньонские барышни» — очень типичный для авангарда поступок. Авангард не останавливается: разрушает образ, отменяет образ, доходит до абстракции, до безобразности, до чистого холста, до дырки в холсте, до сожженного холста… Но наступает предел, когда авангарду (модернизму) дальше идти некуда, поскольку он пришел к созданию метаязыка, описывающего невозможные тексты (что есть концептуальное искусство).
Но затем маятник качнулся в обратную сторону — разрыв между массовой и элитарной культурой был преодолен. Эко описывает постмодернистский ответ как попытку пойти дальше исчерпанности модернистских средств «уничтожения прошлого» и «раз уж прошлое невозможно уничтожить, ибо его уничтожение ведет к немоте, его нужно переосмыслить, иронично, без наивности».
Новым принципом культурного творчества стало двойное кодирование, создавшее обратную модернизму интенцию «ироничного переосмысления» разрыва между элитарным и массовым, путём размещения разных культурных кодов и контекстов в одном художественном поле того или иного постмодернистского артефакта.
Появление двойного кодирования в архитектуре
Стремление авангардного искусства к приоритету творческого самовыражения художника и, как следствие, усилению духа элитарности привело к определенному отчуждению от широких масс и созданию своего рода «гетто для эстетов и интеллектуалов». Только узкая группа людей обладала (или хотела обладать) эксклюзивными правами на правильное прочтение произведений «современного искусства» ХХ века. Постмодернистский выход из этого культурного изоляционизма был предложен архитектором Чарльзом Дженксом в 70-х гг. ХХ века. В своей работе «Язык архитектуры постмодернизма» автор утверждал необходимость преодоления элитарности за счет «расширения языка» и включения в дискурсивные практики искусства уличного слэнга, языка рекламы, национальных традиций и тому подобного. Результатом такой реформы стало появление двойного кодирования (double coding), цель которого заключалась в совмещении элитарного и массового культурного кодов. Отвечая на вопрос, почему это необходимо архитектуре Дженкс писал: «Потому что она сможет обращаться к другим архитекторам, профессиональной элите, заинтересованной и способной отмечать тонкие различия в быстро меняющемся языке, а также сможет обращаться к потребителям, которые хотят красоты, традиционного окружения и своего собственного образа жизни» [2]. В итоге, по мысли Дженкса подобный ход должен был стать способом преодоления коммуникативного барьера, то есть удовлетворить как ценителей высокого искусства, так и обывателей, чей код располагался в ином регистре восприятия.
Задача постмодернистской архитектуры: наладить коммуникацию с разными группами людей, способными по-разному прочесть культурные коды, вшитые в проекты зданий. Архитектор, по мысли Дженкса, должен насытить архитектурные объекты многообразием кодов, позволяющих осуществлять задуманную коммуникацию с людьми разного культурного уровня и быть износоустойчивыми к быстроустаревающим прочтениям. Динамика жизни и трансформация архитектурного языка не должна препятствовать построенному зданию быть понятым как современниками с разным культурным бэкграундом, так и будущими поколениями. Таким образом, поливариативность интерпретации, которую в своё время постулировал Жак Деррида, нашла отражение в принципе двойного кодирования, устраняющем разрывы в культурной ткани созданные элитарным искусством.
Сам Дженкс был не только теоретиком постмодернистской архитектуры и культурным критиком, но также и ландшафтным дизайнером. В частности, его творение «Сад космических размышлений» является яркой иллюстрацией применения двойного кодирования в проектировании архитектурных объектов. По его мысли, Сад олицетворяет Вселенную в миниатюре, но также и воплощает элементы личной биографии автора. Здесь можно встретить черные дыры, математические формулы, спираль ДНК, а также беседку бессмысленности, в которой можно предаться ощущению чувства абсурдности и осознанию собственной ничтожности в этом лучшем из миров. Все эти символы и метафоры отражают размышления самого архитектора над экзистенциальными вопросами о человеке и его месте в мире, а также сочетают в себе различные традиции архитектуры от японских садов, пронизанных философией дзен, до французских парков эпохи Ренессанса.
«Молодой романист» Умберто Эко и детективная история в средневековом монастыре
…В тот момент я понял, что мне хочется отравить монаха, читающего таинственный манускрипт, — тут-то все и закрутилось. Я начал писать «Имя розы».
У. Эко. Откровения молодого романиста
Рассуждениям о двойном кодировании в литературе посвящен раздел в «Откровениях молодого романиста» итальянского писателя-постмодерниста Умберто Эко. Его самый знаменитый роман «Имя розы» (по которому снят фильм с сэром Томасом Шоном Коннери в главной роли) представляет собой яркую иллюстрацию применения double coding в создании художественного романа. Взаимопересечение массового и элитарного строится на диалогизме любого произведения (в понимании М.М. Бахтина), без пафосной позы с надписью на футболке «Я художник, я так вижу», а также на переходе от авторитарной авторской диктатуры, властно утверждающей единое прочтение своего текста к поливариативности читательской интерпретации текста, который может понять художественное произведение по-своему. Постмодернистский роман по своей природе — это игровое пространство, в котором различные уровни культурного кодирования сочетаются в едином контексте при создании литературного произведения. С одной стороны, речь идет о желании затронуть узкий круг интеллектуальной элиты, способной расслышать тонкую игру «авангардных стилистических приемов, как внутренний монолог, игра с метарассказом, многоголосие, нарушения временной последовательности событий, неровность стилистических регистров, перескакивание от рассказа в первом лице к повествованию от третьего лица, несобственно прямая речь» [3]. С другой стороны, увлекательная история с интересной сюжетной линией должна заинтриговать и простого массового читателя, который получит, как выразился Ролан Барт, удовольствие от текста.
Сам Эко, будучи профессором семиотики и специалистом по средневековой культуре написал «Имя розы» именно в таком ключе. Увлекательная детективная история с характерными для романов Агаты Кристи и Конан Дойла логическими головоломками была погружена в атмосферу средневекового монастыря, переплетаясь с неким серьезным исследованием культуры той эпохи. Желание сохранить оригинальную авторскую позицию и стремление сделать материал доступным большому кругу читателей превратило постмодернистскую литературу в широкое поле экспериментов с языком.
В «Имени розы» в самом начале текста читатель сталкивается с историей некоего таинственного манускрипта, автор которого неизвестен. Однако, Эко поясняет в своих комментариях к роману, что «автор от начала до конца придумывает текст, выдавая его за рукопись четырнадцатого века, которая якобы дошла до нас только в переводе девятнадцатого века, проникнутом влиянием неоготического романа» [4].
Фактически, итальянский мыслитель настаивает на необходимости роста «читательской компетентности». Для этого Эко-профессор семиотики с одной стороны и
Эко выступает ревностным апологетом простого читателя, считая необходимым убрать вычурную позу эстета-интеллектуала, пишущего роман «для самого себя» и не стремящегося быть понятым, отстаивая своё право на творческое самовыражение в молчаливой форме «no comments». Итальянский профессор семиотики и «молодой романист» Эко убежден, что в массовой культуре происходит пресыщение простыми решениями и простыми историями, которые предлагаются широкому потребителю и он готов к «вызовам сложного». Двойное кодирование представляет своего рода мост для перехода от бульварного чтива к более высокому культурному роману или иным текстам. При этом он не стремится изменить читателя, читать ему нотации, насаждая «духовные скрепы», но лишь слегка приоткрыть возможности для расширения границ его языка и, как следствие, его мира. Мастерство писателя состоит в создании баланса между сложностью и доступностью, тонкими смыслами и увлекательной сюжетной линией, что позволит новому тексту не стать еще одним эзотерическим произведением непризнанного гения, но и не скатиться в угодливое хайпотворчество на потребу толпы.
Двойное кодирование в
Многослойность, смешение стилей, смена высокого и низкого регистров письма в одном художественном произведении становятся характерными маркерами постмодернистского искусства от архитектуры и литературы до
Уже заезженный до дыр пример с использованием текста Жана Бодрийара «Симулякры и симуляция» в качестве тайника для главного героя фильма-трилогии «Матрица» выступает в качестве жирного намека на теоретический исходник вдохновения сестёр Вачовски (на момент создания фильма братьев). Несмотря на сопротивления самого теоретика постмодернизма и его ироничное высказывание о том, что Матрица — это фильм, который матрица сама сняла про себя [5], текст критика идеологии потребления стал важным компонентом культового и успешного в массовом прокате фильма.
Другим ярким примером двойного кодирования является не только творчество, но и сама фигура-бренд по имени Александр Бард (не путать с семиотиком Роланом Бартом и бардом Александром Розенбаумом — именно так часто путает гугл). Этот человек известен широкой публике как идеолог и создатель целого ряда музыкальных поп-проектов, среди которых самым масштабным является Army of Lovers. В клипе о сексуальной революции участники группы идут то с китайским, то с советским флагом, намекая на увлечение маоизмом со стороны французских интеллектуалов. И это связано с тем, что шведский музыкальный продюсер держит крупный международный философский форум, регулярно выпускает серьезные тексты и выступает с лекциями по социологии и философии культуры [6]. Один из музыкальных проектов Барда BWO (Bodies without Organs) назван в честь понятия из философии Жиля Делеза и Феликса Гваттари.
В недавно вышедшем сериале «See» королева склоняется в молитвенном вопле перед центром управления заброшенной гидроэлектростанции и ее поза явно намекает на то, что панель с датчиками и кнопками представляет собой стилизованный под киберпанк алтарь, одновременно утверждающий (сознание королевы конституирует в феноменологическом смысле определенные смыслы) и отрицающий (это мертвый механизм, который просто отвечает за работу гидроэлектростанции) сам феномен религиозности. Также слепота молящейся и обращенность к мнимому религиозному артефакту может отсылать к теме Просвещения, наступившего вслед за «темным Средневековьем» и теперь вновь разыгрывающемся в новом культурном контексте. Насколько глубоко сами сценаристы хотели утвердить такую палитру ассоциаций — загадка. Однако, даже если это получилось непроизвольно — вышло фактурно и возникло расширенное поле интерпретаций.
Продолжать этот ряд можно до бесконечности, находя примеры двойного кодирования в разных культурных артефактах и обнаруживая даже некоторую будничность, чаще всего лишенную особого шарма и оригинальности в использовании данного приёма. Так серьезная теоретическая задача, поставленная некогда в области постмодернистской архитектуры и давшая свои плоды в литературном творчестве целой плеяды оригинальных писателей и поэтов, постепенно стала частью информационного контент-потока в сфере поп-культуры.
Говоря о философии, можно отметить, что такие персонажи и популярные философы как Славой Жижек или питерский мыслитель Александр Секацкий, овладев навыками своеобразного серфинга по бескрайним просторам океана поп-культуры, органично используют приёмы двойного кодирования дабы перекинуть что-то вроде моста от элитарного дискурса академической мысли к заинтересованной философией широкой аудитории. Фактически, это ставит вопрос о новом формате философствования на стыке элитарного интеллектуализма и массового создания контента в эпоху текучей современности. Философ больше не запирается в трансцендентальном бункере как некогда это сделали Кант и Кьеркегор, а интегрируется в культурное пространство, иронически осмысляя происходящее и удерживая баланс в double coding.
Автор текста: Алексей Соловьев.
[1] У. Эко. Заметки на полях «Имени Розы». https://www.booksite.ru/fulltext/0/001/005/138/001.htm
[2] Дженкс Ч. Язык архитектуры постмодернизма. 1985. сс. 12-13.
[3] У. Эко. Откровения молодого романиста. https://lit.wikireading.ru/32817
[4] У. Эко. О литературе. Эссе. https://culture.wikireading.ru/76869
[5] Почему этот фильм восхищает философов. Бодрийар расшифровывает «Матрицу». http://old.russ.ru/culture/cinema/20030923.html
[6] Самый известный текст А. Барда (написанный в соавторстве с Яном Зодерквистом) «Нетократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма».
На обложке использовано фото Can Dagarslani.
