(фантастическая история)

Капсула с бортовым номером «Пять», с Яковом на борту, отделилась от нашей «Надежды» и начала спуск. Скоро, скоро Марс его примет. А пульс его еще бьется на мониторе. Может и дотянет. Мало ли. Доберется до своих любимых черных дюн. Он-то все боялся, всё злился: «Не успею я, гадство какое, не успею посмотреть на них, на закате». Да,так он говорил, часто, пока еще мог, пару недель назад.

Заталкивать его в капсулу пришлось на пару со Стивом. Стив встретился мне по пути. Я спросил его из вежливости, отталкивая с дороги: «Поможешь?». Промычал, в ответ, причмокивая, вес рот-то в язвах. Лицо его распухшее, как и остальное тело. Мишленовский человек. И он, невесомый, плыл, мыча, плешивой своей головой толкая перед собой накаченного снотворным Якова. Живых из команды, вчера оставалось пятеро: на пульте пять, п-я-т-ь живых мониторов. Как много, если вдуматься, долетело. Неожиданно много.

Буду подгибать пальцы. Считать. Яков. Раз. Стив. Два. Я. Три. А кто еще? Не могу понять. Надо потом вернуться. Надо понять же, чем они опасны.

Вон, Ян, пока умирал, немой уже, рак съел ему гортань. Ян смотрел на меня, молча, и ненавидел. Это все, что он тогда еще мог: смотреть и ненавидеть. А Стив? Эй, «Бибендум»! Ты кого-то ненавидишь? Два раза промычишь, значит — «да», один — это…

Слабак. Что Стив вообще тут делает? Мешок денежный. Меценат — дурак, дурак. А те, двое? Путаница в голове. Сейчас, сейчас, я про них вспомню. Но пара часов прошло. Может они уже… отлетали свое? Ждете меня, остальные отлетавшиеся? Скоро. Скоро. Предвкушаете, да?

Пока заталкиваю Стива в капсулу, могу думать. Я могу думать. Чудо, правда? Давай подсчитаем убывших, вычтем всех, кого вижу. Я вас вычислю… Я — могу. Слышите. Как вас там, «Раз и два, двое» Значит так… Капсула «Три», с Абрахамом, запечатана изнутри полгода назад. Он первым убыл. Капсулы «Шесть» и «Восемь» закрыты снаружи, признаюсь, сначала закрыли, потом помянули. Но ведь с честью проводили. Правда. Я же, как бы капитан. Пришлось главный на похоронах, что-то там даже сказал, заглушая стук изнутри. Я обязан помнить их всех. Кто еще о них вспомнит? Кто?

Шесть, восемь, пять, три, один. Еще много… Нас должно было быть тринадцать. Но тринадцатого мы не нашли. Улетели с одной не занятой капсулой. Двенадцать человек и пустое место. Я забирался в нежилую капсулу и оттуда подолгу говорил с сыном. Артуру ведь всё одно: Земля, не-Земля, воздух или вакуум. Любая частота волны. Он всегда был здесь и с Мари, и между нами. Всегда распределенный разум сына. Мари зовет его Арт. Парень ищем себе свое имя. Зовет себя Кукушонком. Ничего общего. Я-то знаю. Я его знаю. Как себя. Плоть от плоти моего кода.

Стив, Бога ради, не помогай, тычешься лбом, как рыба. Мешаешь. Ты, голодный наверное? Я пристегну тебя сейчас. Видишь? Как тебя раздуло… Не мычи. Хотя… Мычи, если можешь. Пару часов и мы на Марсе. Слышишь меня? Ты сейчас уснешь, в капельницу твою влил снотворного. Проснешься уже марсианином. Если повезет. Сиди и смотри. Ты же платил за вид на Олимп. Ну… Можешь потом восхищаться видом, в голос. Микрофон включаю. Понял? Поди кто услышит. Ты поработай пока над дикцией…

Черные дюны для Якова… Да, понятно всё. Блажь, из детства. Удобно блажь выставлять напоказ. Не, меня не проведешь. Не за этим он летел. Он даже признавался недавно. Начал так со свистом и хрипом, захаркал все кровью кругом. Не разобрал я слов. Я так и не отмылся.

Из капсул те, двое… Они точно не выползут. Я — вспомнил. Закрыл их еще в прошлом месяце. Ну и славно.

Я добираюсь до своей капсулы. Непросто , знаете… Барахтаешься, гребешь, отталкиваешься и отталкиваешь от себя всякую дрянь. О, это было Крисом. Извини, друг. Иногда… Кажется, что впереди меня болтая ногами пролетает Абрахам, он все время сворачивает не туда. Я не поддаюсь на уловки. Красная дорожка по левой стенке: " И он всегда впереди. ИИ корабля согласился отправить все капсулы вниз. Умница. Сообщает мне: финал чемпионата мира по футболу начнется через полтора часа. Сетевая активность двенадцати миллиардов болельщиков максимальна. Ради этого дня мы уже месяц болтаемся на орбите Марса. Наш выход. Артур, сын, верю в тебя. Яков тоже верил.

Мари уже в Сети. Мари в числе тех, кто на Земле. Как ты там, Мари? Замужем, ведь. Как его зовут?… Не отвечай. Не важно. Важен Артур. Наш первенец. Первая в истории не рожденная личность. Личность. И больше, таких как он, не будет. Он не позволит. Да, Мари? Ему всего-то десять лет. Десять относительных лет, в которые он вместил всю свою жизнь со мной и тобой. С его создания прошло всего пять. Он, для нас с Мари — ребенок, но он справится. Он взломал Глобальную Сеть. Только удержись, Артур. Удержись.

И когда ты, Артур, почуешь свою силу, в полной мере, когда запустишь процесс, тогда история нас, двенадцати человек, подойдет к своему логическому концу. Трансляция финальной игры пропадёт с экранов планеты. Ее заменим мы, со своей программной, излишне пафосной и наивной речью. Мы записали ее еще на Земле. Пятнадцати миллиардам населения нет дела до нашего Манифеста. Они будут отключать, переключать каналы, орать и жаловаться. Но мы-то попадем во все информационные потоки. Во все потоки. Артур это сумел. Сумел влезть в мозги всех ИИ. Теперь они — лишь часть его самого. Слышите вы, миллиарды? Хотите узнать историю о первых людях на Красной планете? Нет?! Но иного сегодня не будет. Может, завтра. Не знаю. На той видеозаписи, с нашим, увы, никому не интересным Манифестом, мы: красивые, остроумные и вдохновленные. Мы чувствуем себя революционерами. Мы любим друг друга и свое дело больше, чем кого-либо. Ну да, мы фанатики. Мари так и говорила. Злилась на меня. А Барбара, читая на камеру наш призыв к человечеству, крепко держала меня за руку. Текст, написан ею. Она чеканила фразу за фразой. Это я помню. Еще помню частое «мы» и частое «вы». Кажется, в итоге «вы» оставались в дураках. Через полгода она набросится на меня с электроножом, выплевывая в лицо: « Мы все испортили. Все. Нам нельзя туда». Это не ее мысли, не ее чувства. Я же помню, как крепко она сжимала мою руку, чеканя каждое слово. Это в ней говорила радиация, пронзающая ту рухлядь, на которой мы летели сюда последний год. Радиация, помноженная на депрессию — рождающая ненависть. Мою правую руку Барбара рассекла ножом. Заживает плохо. Досадно, болит без конца. Барбара, так, когда я прочел тебе «за упокой»: до или после?…

Я, кажется, последний кто помнит о главной цели. Я единственный кто еще может сделать первый шаг, произнести первую фразу. Впервые, после Юджина. Сто лет назад он забрался в модуль и улетел домой. Он — последний человек на Луне… Мы — первые Марсе. Кто-то должен пойти за нами. Слышите? Кто-то должен.

Мари, Мари… Твое замужество для, меня, правда, ничего не значит. Я и имени его не помню. Все понимали, что не вернемся. Конечно, я вру. Мари, мне — важно. Важно. Ты вышла замуж за день до моего отлета. Его зовут Клаус. Где-то на полпути я признал твою правоту. Вам — жить. В противном случае, ждать моей смерти — это такая измена нашей с тобой памяти. Такая была бы подлость. И ты знай, моя ненависть не про тебя. Никогда не была про тебя. Она про отсутствие стремлений у пятнадцати миллиардов, минус сколько-то там человек, на Земле. Ее я привез с собой, из дома. Мы достигли Марса. И я привел за собой ненависть. Ненависть под номером «один».

На мне обязанность отправить двенадцать человек к Марсу. Слышишь Мари, всех, без исключения. И Яна и Барбару. Посадочная программа разбросает капсулы по ранее выбранным местам на планете. Живые люди на Красной планете должны были вдохновить зрителей с Земли. Это все тоже часть Плана. Теперь… Тринадцать удивительных склепов. В огромных кратерах, в долинах, на толще углекислого льда. Среди них — Яков посреди черных дюн, на закате… Среди них — Мычащий Стив, у подножья Олимпа. Одна капсула пуста. Мы же так его и не нашли.

Мелькает сообщение от Артура. Мы уже в прямом эфире, по всей Земле. С задержкой в тринадцать минут. Пора. Артур зовет. Кажется, черты его голографического лица в большей степени твои, Мари. А походка моя, чаплиновская. Смешная. Мари, если я столь многих ненавижу, как же я тогда могу любить? Артур, ты не подвел. Не мог подвести. Не исправляй своей походки, сын. Пожалуйста.

Я снял ключ с цепочки на шее, достал из сейфа второй: провернул их одновременно. Я в скафандре. Мне необходимо продержаться. Иначе Барбара окажется права. Нет, дорогуша. Нет. Нет. Нет. Не дождешься. Но главное не это. Мари, Артур вы так далеко. Сколько там времени, на ваших часах?

До тебя Мари — пятьдесят миллионов километров. Ты скоро окажешься рядом. Артур скажет, где встретить. Надеюсь, вся Земля смотрит на нас. До встречи. А пока мне нужен сон. Мне нужен сон.

Просыпаюсь. У меня получилось. Теперь пришло наше время. Непозволительно для меня много времени. Надо только доказать Барбаре, Яну, остальным… Выползти. Приподняться. Встать. И шагнуть. Под воображаемый шум движущихся в воздухе камер. Под немые аплодисменты. Под проклятия недовольных официальных лиц. Скафандр проверен. Вот он — люк. Мне дышать еще пятнадцать часов. Ползу по трапу. Со мной открученная на корабле штанга, она послужит мне костылем. Мышцы скафандра скрадывают мою чаплиновскую походку. Такая беда. Нельзя, чтобы я вполз в этот мир. Я должен войти. Дойти до тебя, Мари. Прогуляться с Артуром, сравнить наши с ним походки. А ты смотри на нас Мари, смотри и смейся. Мы так гуляли, втроем, все десять относительных лет Артура в созданном им мире. Он показывал мне. Ты там Мари, ты такая там счастливая дура. Там мы — семья.

А видеокамеры пусть снимают «первые шаги». Покажут нас тем, пятнадцати миллиардам, минус сколько-то там человек. Мое время — без пятнадцати часов конец. И никаких интервью. Слышите? Вы уже там? Приглашенные по списку Барбары. Кто же в нем был? Дорогой Генеральный секретарь ООН. Господа и дамы президенты, первые среди богатых.

Хотя… мы все уже сказали там, на Земле, когда еще надеялись, когда Барбара еще крепко сжимала мою руку, когда мы верили себе.

Ненависть под номером — «два». Я про нее, Мари, так ничего тебе и не объяснил. Времени на нее у меня совсем не осталось. Пятнадцать часов до конца ненависти.

* * *

Голограмма десятилетнего мальчика не вызывала опасения. Дрон, транслирующий его голограмму, бесшумно парил под потолком кабинета самого известного новостного ведущего в последнем сезоне — Дэвида Хьюса. Дэвид сидел за столом. Дэвид нервничал. Данные, имеющиеся у чего-то, что пряталось под видом мальчика, лет десяти от роду — пугали Дэвида. Если все это всплывет. Его распнут. Канал закроют. Он разорен. Нет будущего. Не будет Продления жизни. «Мне бы еще лет тридцать, может, потом надоест» — размышлял Дэвид, рассматривая голограмму мальчика.

Мальчик сидит на стуле, ноги не достают до пола. Кажется, он этим фактом смущен. При этом он смотрит на Дэвида и говорит: «Надо всего лишь взять одно интервью, взять его любой ценой. Не здесь, нет. Пойдемте. Марс ждет».

— Вы бы полетели? — спрашивает Дэвида мальчик и хитро улыбается.

Дэвид поспешно кивает головой, не задумываясь о сути своего согласия. Спокойное будущее Дэвида уже отменено этим мальчиком. Сколько на самом деле ты прожил, мальчик? Дэвиду не верилось, что десять.

Мальчик говорит: «Зови меня Артуром»

— Лететь не придется, — успокаивает его мальчик, — Отправишься в виде голограммы. Не замерзнешь.

И медленно так, задумчиво, произносит, смотря себе под ноги: «Все, кто мог, уже долетели».

Позже Артур показывает цепочку данных с компроматом на Дэвида и продолжает ее веером вероятностных последствий, подтверждающих догадки Хьюса о своем скором будущем. Артур разбрасывает сеть данных по пространству кабинета, замирает на мгновение и после собирает все в своем рукаве.

— Помни, — говорит Артур, жестом приглашая Дэвида в камеру виртуализации.

Уже у двери камеры, мальчик останавливает Дэвида.

— Папа будет против разговора. Но Мари уверена, он теперь честнее с самим собой. И со всеми вами. Мари хочет, чтобы ты поговорил с ним. Чтобы его услышали. Все, что он не захочет тебе рассказать, будет звучать громче уже сказанного, — Артур кивает на экран, где в тысячный раз прокручивали запись Манифеста, и продолжает, — Родители порой ошибаются. Но они родители. Почему ты не стал покупать Продление своим? Не хватало себе? Сколько у тебя в запасе еще? Да, вижу: еще пятьдесят пять лет, в возрасте — тридцати. Вероятно, завтра это перестанет быть важно. Для тебя и остальных. Я подумаю об этом. Потом. Сегодня — будь собой, там на Марсе. Ты там такой и нужен. Единственный журналист и куча официальных лиц. Они — массовка. Ты и он — вы важны. Так говорит Мари. Выходи в эфир. Сегодня ты на всех каналах планеты.

— А почему ты зовешь их родителями?

Артур не ответил.

Голограмма Дэвида Хьюса стоит на небольшом возвышении в долине Маринер. Кружат дроны транслирующие голограммы людей и дроны — камеры. Дэвид сосредоточенно смотрит в камеру, ожидая сигнала. Галстук расслаблен. Вентилятор в телестудии обдувает ведущего, создавая иллюзию прикосновения марсианского ветра к его взлохмаченной голове.

— Долоресс, спасибо за прогноз погоды в долине Маринер. Да, наша трансляция ведется прямиком с Марса, а это, как вам уже рассказали, далековато от дома ,— произносит Хьюс на камеру, — Не хотел бы я тут побывать воплоти. Минус семьдесят по Цельсию, друзья. А я, как видите, одет не по погоде. В продолжение нашей темы: эксперты утверждают о многомиллиардных убытках корпораций и хедж- фондов от действий неизвестных хакеров. Главный вопрос: за чей счет эта суицидальная выходка? Сейчас вся Сеть, так или иначе, транслирует события с Марса. И ничего больше транслировать не может. Все дроны Марса взломаны и отправлены сюда. Компания — владелец «Марс Виртуал — тревел» отрицает свою причастность, а парк марсианских дронов, по их мнению, давно уже не действует. Как видите, они лгут. Следствие разберется. Правосудие неотвратимо! Кстати о справедливости… Вы все ждали новостей с финала чемпионата… Похоже, придется дождаться завтрашнего дня. А пока…

«…Вероятно, завтра это перестанет быть важно».

Хьюс указал на скопление голограмм людей.

— Внизу мы видим весь цвет общества, всех членов Большого Совета. Всех сильных мира сего. Мне передают… Там главы первой глоб — корпоративной тройки. У нас прямое включение. Сэмюэл Адамс, рад вас видеть!

Голограма Адамса сидела на камне, рядом толпились политики и военные.

Дэвид поворачивается к камере.

— Я Дэвид Хьюс, мы снова с вами! Как вам, друзья, последние новости с бирж? — он обернулся в сторону голограммы Адамса ,— А как вам, мистер Адамс?

— Не страшно. Но придется сократить выплаты ряду бедных стран. Не меня, а их обокрали. Эти… — он махнул в сторону неба. Психи… Фанатики.

Камеры поднялись выше. Дэвид, вместе со всеми наблюдал за спуском посадочной капсулы.

«…Родители ошибаются».

— Вот и виновники… — спохватывается Дэвид, — Если им повезет, мы спросим с них, куда делись ваши деньги, дамы и господа. Спасибо вам, Сэмюэл. Кстати, сообщаю важную новость: финальную игру действительно перенесли на завтра. Надеюсь, мы с вами болеем за одну команду?… Оставайтесь с нами, я — Дэвид Хьюс, прямое включение с Марса.

Сотни дронов слетались к месту посадки. И все большей становилась пестрая толпа голограмм людей, одетых кто в дорогие деловые костюмы, кто военные мундиры высоких чинов со всего мира.

Открылся люк капсулы и спустился трап. По нему сполз человек в скафандре. На какое время астронавт замер, потом приподнялся на колени и встал. Все присутствующие двинулись в его сторону.

Астронавт опирался на импровизированную трость. Его шатало. Он ненадолго посмотрел в сторону приглашенных официальных лиц, шедших к нему, и повернулся в ту сторону, где чуть поодаль от капсулы стояли две голограммы: женщина средних лет и ребенок лет десяти.

Дэвид опережал остальных. Его дрон набирал скорость, а остальные летели на несколько метров позади.

«… Ты и он»

Мальчиком, стоявший рядом с женщиной, был Артур. Дэвид не сомневался, кто именно внимательно следит за расстановкой ролей в этом спектакле.

Редактор кричит в наушник Дэвиду: «Его имя — Йозеф Сапега! Заочно он уже приговорен…».

Дэвиду Хьюсу оставалось всего пара метров до Йозефа, когда неожиданно для Дэвида его дрон остановился. Хьюс, посмотрел на Артура. Мальчик виновато улыбнулся. Голограмма ведущего топталась на месте. Хьюс не сдавался, он кричал на радиочастоте астронавта.

— Это Центральный канал. Я Дэвид Хьюс. А кто вы, Йозеф?! В чем ваша цель? Вы считаете себя преступником? Вы ответите нам?! Что вы можете сделать еще?!

Астронавт медленно приблизился к голограмме ведущего.

— Что я могу еще сделать?! Действительно, что еще мне… Сделаю то, чего не мог до этого ни один землянин. Я пойду по Марсу. Своими ногами. По этой долине. Проживу тут… У меня без пятнадцати… Потом мы будем ждать. Двенадцать нас. Мы будем ждать.

«…Все, что он не захочет тебе рассказать, будет звучать громче уже сказанного».

Йозеф присел, подобрал камень, и, поднявшись, ударил по дрону Дэвида Хьюса. Голограмма Дэвида всхлипнула и исчезла. Исчезли голограммы всех официальных лиц. Йозеф развернулся, рядом с ним были Мари и Артур.

Они шли гулять.

март 2017