Как в нашем коллективе, так и в других на портале syg.ma некоторые товарищи живут за счет учительства и преподавания. И при вопросах студентов и учащихся более месяца назад все мы отвечали примерно одинаково. Никакого военного конфликта не будет, потому что… Потому что «что»? Наступила эпоха глобального капитализма. Все потенциальные противники сильнейшим образом переплетены друг с другом экономическими паутинками, выбраться из которых, не запутавшись самим до потери дыхания, невозможно.

Последний месяц показал, как мы ошибались. И то, что многих из нас «история учит тому, что история ничему не учит». Ведь не то же самое говорили буржуазные экономисты до начала Первой мировой войны? Глобальность и всеобщая связность не спасают мир от войны, если мир есть совокупность неравных по силам и возможностям агрессивных капиталистических государств. Даже наоборот. Скорее глобальная экономика как лишь форма системы капитала и приводит к военному противостоянию, когда для безмерного количественного роста (что и есть сущность капитала) не остается свободных широт и глубин.

Глобальный мир капитализма, без каких-либо экономических границ, очень быстро становится ограниченным для самого по себе капитала. И расширять горизонты по старинке приходится не станком, но станковым пулеметом.

Ошибочное повторение риторики, без внимательного и аргументированного изучения настоящего момента, времен незадолго до Первой мировой показательно. Наше возвышенное, но от этого не менее повседневное, представление о силе глобальности мира над локальными мирами, о том, что наличные экономические сети фундаментальны и вырваться из них можно только ценой коллапса производства и логистики, неизбежно приводит к другому сомнительному суждению. О том, что элиты сегодняшней страны-агрессора спятили, являют собой иррационального игрока, абсолютно не поддаются трезвому и логическому осмыслению. Но, придерживаясь материалистического и исторического понимания мира, в каждом фрагменте действительности можно и необходимо обнаружить логику исследуемого предмета. И в действиях нынешних «иррациональных» агрессоров она тоже есть. Но обнаруживается эта логичность лишь в контексте всеобщего, в рамках современной капиталистической ситуации, как часть конкретной общественной системы, а не абстрактной закрытой верхушки (при этом менее закрытой, верхушечной и абстрактной по содержанию она при таком взгляде не становится).

Фортуна отдается смелым и добродетельным мужам, как говаривал Макиавелли и другие итальянские гуманисты. Но у каждой эпохи свои добродетели, собственная специфика смелости. Сегодня истинная virtu — это способность поставить под риск достигнутое ради количественно, но не качественно большего. Под риск капиталистического характера, разумеется. И в этом русле нынешние инициаторы «специальной операции» вовсе (или скорее не только) не сумасброды, а идущие вслед за системной логикой риска капиталисты.

Это, естественно, никого не оправдывает. Но позволяет оставаться в этике ума Спинозы, т. е. понимать, а не скатываться в эмоционально насыщенные неумные умозаключения. Сегодня сквозь идеологизированные речи и медийный шум проскальзывает новая веха в становлении капиталистической системы. Деформированная возникновением социалистического блока система капитала почти полностью изжила все последствия первой революционной волны, кроме одной. Инфраструктуры того, что лидеры провинциальных, развивающихся, третичных капиталистических стран обозначают с негативной коннотацией монополярным миром. Ведь парадоксальным образом гегемония Соединенных Штатов над «свободным» миром, начиная с истоков «холодной» войны, представляет собой необходимую реакцию капитализма на появление инородного и вредоносного образования. Т. е. коммунистического лагеря. В этом смысле монополярный мир возник практически сразу по окончанию Второй мировой, представляя собой составную часть разделенного противоречием исторического человечества в виде биполярного мира. Такая концентрация сил капиталистической коалиции в одном центре была не просто чередой случайных акций отдельных политических лидеров, но системной и систематически последовательной реализацией логики социально-экономической формации.

Так или иначе первая революционная волна стихла. Монополярный порядок капитала сломил очаги социалистического сопротивления, растворив инородные структуры в новообразованном мировом рынке. Но для полного возвращения к нормальному для капитализма как системы (но не для людей как самоценных субъектов) состоянию оставалось загнать в могилу историй и самого могильщика коммунистической «заразы». Необходимого моменту, но не вечности, гегемона. «Монополярный мир должен быть разрушен», говорит через третьесортных политиков глобальной окраины сама логика буржуазной истории. И пусть им далеко до Катона Старшего, но Система с большой буквы сейчас, видимо, на их стороне.

Сама сущность капитала как самовозрастающей стоимости предполагает превращение всего мира в чисто количественное измерение, в однородную (как уравненную разнородность) множественность. В т. ч. во множественность агентов и игроков на мировом рынке. Сама глобальная рыночная структура предполагает не столько необходимость наличных связей между странами, сколько необходимость наличия потенциала создания каких угодно связей между любыми акторами капиталистической сети. Это означает стремление логики системы к снятию любых границ внутри себя для освобождения все новых потенциальностей между множественными узлами Рынка рынков. Это предполагает и ликвидацию такой неэкономической по природе ограниченности, как единственного геополитического жандарма. Притом устаревшего, т. е. выполнившего свою изначальную функцию. Дальнейшее же продолжение существования такого слишком нерыночного отростка Системы может привести к угрозе деструкции самой экономической инфраструктуры (допустим, при совершении социалистической революции в стране-лидере монополярного мира).

Т. е. монополярный мир-капитализм без наличия рядом соперничающего монополярного же мира-социализма потенциально способен самостоятельно перерасти в мир-становления-коммунизма при новой революционной волне. Для недопущения подобного сценария развития единственный вариант — это возвращение к подобию системы баланса сил Нового времени. Восстановление ограниченного по числу коллектива «великих держав» способно ввести новую глобальную систему поддержания капиталистического порядка, каким до этого был биполярный мир.

Кстати, в подобной альтернативе (переходе монополярного мира-капитализма через новую революционную волну в коммунистическое становление) присутствуют переклички с идеями Марины Бурик из книги "Человек и экономика в виртуализованном мире". Классовую борьбу пролетариата после формальной победы над капитализмом в виде отстранения буржуазии от общественного управления необходимо продолжать для непосредственно коммунистического строительства. А именно классовая борьба перемещается в сам рабочий класс, устраняя классовость как таковую. Без подобной интериоризации процесса борьбы рабочий класс в социалистической стране неизбежно раздвоится, породив новую буржуазию, затем свернув само становление коммунистического общества. Примерно то же самое прослеживается и в этой логике сохранения капиталистического состояния. Принцип множественности в форме конкуренции необходимо сохранить после подавления коммунистических восстаний, а именно перенести его внутрь мира-капитализма. Иначе возможно возникновение и развитие такой монополистической структуры в рамках мирового и локальных рынков, которая в моменте нового революционного выступления может быть экспроприирована коммунистами.

Переходя в нашем эссеистическом размышлении к финалу, подытожим. Во-первых, неожиданная для большинства «спецоперация», в границах конкретно-всеобщего капитализма, есть необходимый момент развития системы. А именно окончательной «декоммунизации» пост-биполярного мира через упразднение мира монополярного. Во-вторых, такое развитие событий не только являет собой «выпрямление» искривленной Октябрьской революцией капиталистической системы, но и сужение объективного поля возможностей для развертывания новой революционной волны. И, наконец, в-третьих. Как правильно замечал Илья «Заговор искусства» Лазарев, рассуждая о речах Дугина (а-ля "западный постмодернизм мысли и политики дает право нам, консерваторам и фашистам, на равное сосуществование в мировом ансамбле поющего разнообразия и кипящей множественности", при всех ляпах подобных высказываний), такой способ левой пост-тоталитарной мысли сам же открывает дорогу к новым вариантам тоталитаризма.

Чем, в конце концов, идея многополярного мира не идеологическое клише борьбы с тоталитаризмом, уже с тоталитарностью международного устройства? Разве не такой контекст стараются передать лидеры некоторых развивающихся стран, проводящих сегодня «спецоперации»? «Америка — новая мировая империя, а империи должно свергать», "(нео)либеральный порядок навязывается насильно всем странам", «необходимо сопротивляться этому глобальному несправедливому гегемону» и прочие подобные речи. Да, конечно, в них есть доля истины и никто не списывает со счетов «развитому» и «цивилизованному» миру десятки собственных «спецопераций», только не против «фашизма», а против «диктатур» и «недемократий», обзываемых «гуманитарными интервенциями». Все это так. Только вот большой вопрос, что лучше для человечества — один-единственный неолиберальный («неолиберальный») полицейский-сверхдержава (который, в виду своей политической монополии, должен хоть как-то поддерживать собственный статус, престиж, признание и иные аспекты репутационного и геополитического капиталов) или множество локальных сверхдержавок, без особой оглядки на остальных создающих по собственным лекалам маленькие «неолибральные мирки»? Тем более наличие между этими новоявленными «великими державами» конкуренции на арене мирового рынка вовсе не означает того, что они не смогут все дружно, как в конце 19 столетия, подавить подобие Китая периода восстание боксеров.

Все это мы высказываем не просто для демонстрации хамелеонских перевоплощений идей в политическом дискурсе современности, но для начала дискуссии о переосмыслении тех открытий и переворотов, которые совершили левые (преимущественно со стороны «французской теории») мыслители в результате посттравматического синдрома. Особенно касающихся категориальных отношений Единого и Многого, возможностей их потенциального снятия и т. д. Возможно, эти нравственно чистые попытки преодоления тоталитарности, эксплуатации и тирании наличной общественной системы, совершенные этими интеллектуалами, были безвредно сняты капиталом и взяты им же на вооружение.

И сегодня мировые лидеры капитализма стреляют из переделанных левацких ружей критики по призракам тоталитаризма. Так или иначе тема переосмысления переосмыслений в революционной мысли прошлого столетия будет подниматься нами и в дальнейшем. Но без анализа нашего аналитического инструментария Мировая война не перерастет в Мировую революцию в грядущей революционной волне. И единственное, что нас ждет, так это множество спецопераций как явление новой капиталистической утопии стабильности. Правда, для человечества она станет антиутопической нестабильностью.