Давайте представим, что в киноклубе проходит программа советского детектива в английском стиле. Думаю, что одним из первых в списке оказался бы фильм студии им. Довженко «Миллионы Ферфакса» 1980 года с прибалтийскими актерами, снимавшимися, в основном, на Рижской киностудии, и музыкой самого Эдуарда Артемьева.

«Их нравы» по эту сторону Железного занавеса

Формально «Миллионы Ферфакса» — это экранизация романа английского писателя-коммуниста Алана Уиннингтона, который жил в Китае и ГДР, как военный корреспондент обозревал события Корейской войны, написал ряд работ по этнографии и даже биографию председателя Мао. Конечно, от этого автора ждешь какой-то критики капиталистического общества, западного образа жизни — кажется, что-то похожее создатели фильма и пытались изобразить.

Сценарно фильм представляет собой нечто среднее между криминальным жанром (начинается как типовой детектив про наследство), сюрреалистической притчей (сны и видения златокудрой героини) и научной фантастикой про искусственное сердце и врачебные фантазии в духе «Головы профессора Доуэля». Например, в одной из сцен появляется даже прототип Skype или Zoom — некий «видеотелефон», по которому в больнице разговаривают Ферфакс с женой или полицейские: местный комиссар Мегрэ в исполнении колоритного эстонского актера, разговаривающий по эстонскому «Скайпу», — совпадение почти судьбоносное.

Англичан играют актеры из Латвии, Литвы и Эстонии. Вероятно, советским режиссерам такие типажи казались более подходящими для реконструкции английской элиты. Миллионер Ферфакс — литовский актер Юозас Будрайтис, неоднократно изображавший иностранцев в советском кино. Его жена — литовская актриса Гражина Байкштите, при определенном освещении напоминающая персонажей Сандро Боттичелли.

С ними же — вечный американец (здесь — англичанин) или персонаж советских детективов Паул Буткевич (в титрах «Павел») в роли одного из полицейских. А легкомысленного младшего Ферфакса играет латыш Ивар Калныньш, чья роль длиной примерно как у Александра Абдулова в «Десяти негритятах» — короче и нелепее не придумаешь: только если с персонажем Абдулова все было раз и навсегда покончено в первых же сценах, то Калныньш просто так не исчезает — далее он появляется в образе поверженного революционера Марата с картины Жака Луи Давида, ни больше ни меньше.

Живопись: французская

Здесь какой кадр ни возьми — все наверняка что-то цитируют или куда-то отсылают. Буквально с первых сцен зритель попадает в картины Жана Огюста Доминика Энгра с его одалисками: арки, колонны, орнаментальные термы (в доме миллионера, естественно, есть бассейн, и фильм начинается со сцены завтрака у бассейна — видимо, именно так представляли себе советские режиссеры и сценаристы нравы на загнивающем Западе).

ОК, возможно, про Энгра никто и не думал — просто всей съемочной группой сходили на показ «Саломеи» Уильяма Дитерле с Ритой Хейворт и подумали, а чем наша Гражина хуже? Только если Голливуд рассказывает о женщине-соблазнительнице в эротических нарядах и идет в этом до самого конца — то здесь авторы решили прикрыться органзой.

Вообще планировка бассейна в одном объеме со столовой или кухней скорее атипична даже по меркам сегодняшним. Главный вопрос — это гигиена: такое сложно представить даже в каком-нибудь экспериментальном советском санатории: хлорированная вода, мокрый пол — и тут же рядом еда? Как же соблюдение санитарных норм или наличие хотя бы переходной зоны или раздевалки? Нечто подобное воочию я наблюдала лишь однажды, когда давным-давно останавливалась в хостеле в Таллине рядом с башней Толстая Маргарита: в полуподвальном помещении были удивительным образом совмещены зона кухни, душевые и мини-бассейн за стеклом. Тогда я подумала, что это типично скандинавская экономия пространства, желание вместить все, сделать функциональным каждый угол — отсюда такое решение.

В «Миллионах Ферфакса» бассейн через панорамную перегородку из столовой — это скорее чисто киношный прием, элемент эстетики, стиля, статуса и так далее: вот, мол, смотрите, как эти миллионеры развлекаются, никакой рациональности пространства — чистое удовольствие да и только.

Северный Ренессанс в кадре

Но вернемся все же к иконографии. Многочисленные ниши, декор из прямоугольников на стенах и вся эта увлекательная геометрия композиции напоминают живопись Северного Возрождения — например, Рогира ван дер Вейдена с его выразительными портретами на не менее выразительном фоне. То же внимание к деталям и символам.

Здесь же — отсылки и к другому фламандцу — модернисту Полю Дельво с его золотоволосыми дамами в ярких платьях, среди нарочитых интерьеров, часто цитирующих искусство Ренессанса. Параллели с живописью XX века наиболее отчетливо проявляются в кадрах со снами или видениями героини, при искусственном освещении либо при включении зловещей синей подсветки.

В общем, художник-постановщик Евгений Стрилецкий и художник-декоратор Михаил Терещенко действительно постарались.

Клиника за миллион евро

Для тех, кто фильм не видел, скажу лишь, что один из центральных персонажей, доктор Рассел Джонс, проводит на деньги Ферфакса уникальный эксперимент по пересадке сердца, работающего на радиоактивных элементах. Звучит почти как сюжетное ответвление от современного суперпопулярного ААА-шутера Atomic Heart с его антиутопическими фантазиями в духе атомпанка. Только вдохновляется этот недобрый доктор не советской научной школой, а тлетворными идейками капиталистических фантастов о вечной жизни в долг или за счет других.

Здание клиники — шедевр прибалтийского функционализма или рижского модернизма (хотя словочетание «рижский модерн», конечно, куда устойчивее — в этом прекрасном стиле, кстати, работал отец будущего гения кинематографии Сергея Эйзенштейна — архитектор Михаил Осипович Эйзенштейн, который построил в Риге несколько прекрасных зданий). Дом же из фильма «Миллионы Ферфакса» построен архитектором и скульптором Карлисом Янсонсом в 1936 году и является памятником архитектуры государственного значения.

Расположенный на улице Порука, 10 в лесопарковой зоне Межапарк особняк ранее принадлежал промышленнику и бизнесмену Жанису Целмсу (основной фокус деятельности — дрожжи и доходные дома), который вскоре после прихода советской власти эмигрировал в фашистскую Германию. Советское правительство конфисковало здание, и здесь поселился ученый-микробиолог и государственный деятель Аугуст Кирхенштейн (который, кстати, занимался и медицинскими исследованиями в том числе — еще одно совпадение с фильмом).

Позже особняк был национализирован, даже несмотря на то, что Целмс оставил в доме буквально «сторожить» собственность (очевидно, в надежде вскоре вернуться) Милду Маргриету Кляйнхофс, сестру своей приемной дочери Лиды. С Милдой осталась и ее крестница Лония. В итоге Целмс так и скончался в Германии, Лонию выселили, а Милда стала горничной Кирхенштейна, а потом вышла замуж за человека из его охраны — и переселилась в Юрмалу, на сей раз «сторожить» уже дачу Целмса по соседству, но и ту новая власть изъяла. Сегодня особняк в Межапарке продается за миллион евро и, как сообщает рекламное объявление, предлагает всевозможные удобства с гаражом и ландшафтным дизайном, сигнализацией, домофоном и прочими радостями жизни на площади в 410 м².

Поджанр: детектив о наследстве

Из этой истории назревает несколько вопросов, прояснить которые смогут разве что латышские краеведческие архивы. Например, почему богач Целмс взял в приемные дочери только Лиду, а о сестре Милде говорится, что она якобы «была принята у Целмсов как член семьи»? То есть одна сестра юридически являлась наследницей огромного состояния, а вторая — нет? Лида уехала с Целмсами в Германию, Милда осталась фактически в чужом доме — хотя в недвижимости Целмсов именно Милда прожила дольше остальных. Это примерно как старший Ферфакс «поглотил» младшего, а именно буквально воспользовался частями его тела (ну скажем так, чтобы сильно не спойлерить).

Или еще вопрос: почему Лонию выселили? Потому что юридически она не имела прав оставаться в доме Целмсов? Или потому что она какой-то не до конца советский элемент? Милду же не выселили — она удачно осталась в доме, работала, вышла замуж. Какова дальнейшая судьба крестницы Лонии? Тут впору провести параллель с миссис Даунтри, сестрой старшего Ферфакса, которая в какой-то момент тоже куда-то пропала вместе со своим почтенным супругом: куда они подевались? Ну не выселила же их советская власть? Все-таки местами сценарий ощущается так, словно отражает не столько жанровую детективную интригу, сколько хаос реальной истории: то появляются случайные люди, никак далее не задействованные, то куда-то исчезают вроде бы центральные персонажи. Загадка дома Ферфаксов — и дома Целмсов тоже, не иначе.

Дрожжи: французские

На современных латышских сайтах про Целмса говорится исключительно в превосходной степени («гордый промышленник»), а вот ученый-микробиолог Кирхенштейн — это какое-то зло из «Собачьего сердца»: «дом стал объектом вожделения Кирхенштейна» и т. п. Но что было — то было, и теперь в Латвии вместо кровавых коммунистов управляет Еврокомиссия, благодаря которой индустрия, в которой у Целмса был семейный бизнес (фабрика дрожжей), находится на грани разорения и банкротства.

Еще в 2008 году было объявлено о закрытии старейшей дрожжевой компании Riga Yeast Company. Цепочка событий проста, как пять копеек: для производства дрожжей нужна меласса, а ее не хватает, потому что для мелассы нужна сахарная промышленность, а Еврокомиссия перестала ее субсидировать, и оставшиеся два латышских сахарных завода гордо закрылись. Попытка выжить за счет белорусской патоки себя не оправдала — в результате люди потеряли работу, предприятие закрылось, и было куплено скандинавским гигантом Orkla (который также скупил ряд фабрик и пищевых концернов в Латвии и не только). «Инвестирование в старый завод нецелесообразно», — говорят представители компании. В итоге — рост цен на хлебобулочные изделия, ведь дрожжи из Польши и Франции стоят дороже местных.

Что же тут делать? Как говорится, съешь еще этих мягких сдобных французских булок. Так подошла к концу статья, начавшаяся с французской живописи и завершившаяся французскими дрожжами.