О неведении, как о необходимом свойстве быть счастливым сказано достаточно, так что попытки принести в этот блестящий (от пытливых пальцев гносеологических туристов) фразеологизм что-то новое и модернизировать его суть — действие абсолютно бессмысленное, если не сказать паршивое. Но речь пока не об этом.

Плодящаяся в урбанистическом пространстве маркетинговая карцинома давно вошла в расстрельный список проблем, как эстетического, так и социального характера во многих городах на территории СНГ. Сравнение рекламных материалов, заполняющих эпидермис городской среды, с любым видом кожного заболевания как никогда удачно. Этот микоз успешно запускается, как со стороны законодательства, так и со стороны департаментов, ответственных за дизайн-код города. Корни такого попустительства уходят в богатую почву недостатков человеческой деятельности: коррупция, отсутствие эстетического воспитания, глупость Фемиды и бегемотовская прожорливость рынка.

Причем механизм размножения этой инфекции приобретает мальтузианские черты. В стеллажах города ведется жестокое противоборство между представителями различных брендов за внимание потребителя. В некоторых случаях рекламные сообщения могут прийти к консенсусу, если товары не представляет потенциальной угрозы друг другу. Но в целом опарыши рекламного бизнеса в несметном количестве заполняют все и вся.

Принимаемые меры со стороны государственных структур несут чисто косметический характер. И чаще всего они направлены на фасады памятников истории архитектуры, но все такой же актуальной и трепещущей темой остаются шанкры рекламного бизнеса, распускающиеся везде, где нет четкого поставленного вето на их присутствие.

И если бы это ограничивалось только эстетикой. Уж простит мне читатель за обилие дерматологических сносок, но, как и с сифилисом, присутствие кадавров маркетинговых отделов в первую очередь более губительно для libertas cogitandi. Все начинается с шанкра, а затем…

Игнорировать способность этого информационного медиавируса вторгаться в психосреду индивида кажется задачей невыполнимой, если учесть невозможность проследить это влияние на бессознательные процессы внутри каждой личности. Слоганы успешно вселяются в забитую коммуну ненужных воспоминаний на один этаж со словами-паразитами, затертыми афоризмами, фразами-шаблонами и лирическими репейниками из музыкальных «шедевров». И дело не в том, что они искажают систему ценностей, деформируют убеждения или меняют поведение. Дело в непрекращающейся контузии сознания от постоянной бомбардировки его ненужной информацией.

Предложения о введении драконовских мер против информационного лишая звучит крайне малоубедительно из–за радикальности и неосуществимости данных идей.

Где-то из–за занавеса раздается старый знакомый вопрос Чернышевского.

И вот тут начинается абсурд. Неужто очевидным и парадоксальным решением становится незнание языка? Потому что стоит оказаться в среде, где язык местной культуры чужд тебе, как влияние, оказываемое рекламным сообщением, начинает слабеть. Нет, на визуальном уровне: образы, знаки-символы, все также слоняются и мельтешат перед глазами, но будучи отделимы от текстовой составляющей, они, как Антей, оторванный земли, утрачивают свою силу.

И, несомненно, это как-то противоречит давнейшему замечанию, где количество языков эквивалентно количество проживаемых жизней. Но в складывающейся обстановке, где интересы рынка ставятся выше свободного мышления, временное решение становится возможной иммунной защитой против продолжающего вяло протекать (это больше надежда, чем факт) информационного сифилиса, каким для нас стало агрессивно-пассивное присутствие рекламных сегментов в итак нарушающем все нормы санитарии и гигиены инфопространстве.

Это шуточное решение очень симпатизирует оруэолловскому двоезнанию «Незнание — сила», с чем едва можно согласиться, несмотря на почетный возраст этого утверждения. Но что делать, что?