Наша эпоха — это Новый Ренессанс. Это противопостояние

между расцветающим гением и расцветающими опасностями.

Какой она войдет в историю, зависит от всех нас.

Йен Голдин, Крис Кутарна. Эпоха открытий

XXI ВЕК — НОВОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ?

«Возможности и угрозы второго Ренессанса» — такой подзаголовок имеет книга «Эпоха открытий», написанная двумя оксфордскими профессорами Йеном Голдином и Крисом Кутарной. Авторы придерживаются мнения, что все события, с которыми мы сегодня сталкиваемся, уже с нами, то есть с человечеством, происходили, и для того, чтобы предугадать грядущие изменения, нужно лишь отойти на некоторую историческую дистанцию от современности и заглянуть в прошлое, а именно на пятьсот лет назад — в эпоху итальянского Возрождения. Мы вновь становимся свидетелями того, как силы, вызвавшие к жизни Ренессанс, заявляют о своем присутствии, поэтому И.Голдин и К.Кутарна утверждают: «Мы переосмысливаем нынешнее время как Новый Ренессанс». Сравнивая современность с событиями 500-летней давности, они отмечают те тенденции, которые можно назвать «возрожденческими» и, разумеется, минуя ренессансный неоплатонизм и герметизм, оказавшиеся в центре внимания английского историка культуры Ренессанса Фрэнсис Амалии Йейтс, авторы «Эпохи открытий» делают акцент исключительно на материалистических тенденциях эпохи Возрождения: естественно-научных открытиях, чудесах техники, etc., ставших не только причиной научно-технической революции, но и импульсом к коренному слому антропологической модели — уже в эпоху Просвещения,-- где на место «универсального человека» (homo universalis), служившего мостом между земным и небесным, пришел «естественный человек», с естественными для его онтологического статуса заблуждениями.

Важно отметить, что в эпоху Rinascimento сосуществовало два синхронно развивающихся процесса: истоком первого был флорентийский неоплатонизм (Гемист Плифон, Козимо Медичи, перевод Corpus Hermeticum, Флорентийская Академия, возглавляемая Марсилио Фичино), истоком второго — натурфилософские изыскания, вдохновленные некоторыми досократиками, эпикурейской школой, стоицизмом (Фалес, Демокрит, Эпикур, Левкипп) — в чем преуспели такие мыслители, как Лоренцо Валла, Бернардино Телезио и др. «Золотая пропорция» сохранялась лишь в тех, кого можно без всяких сомнений отнести к типу homo universalis: Леонардо да Винчи, Джордано Бруно, Томазо Кампанелла осуществляли союз науки и религии, техники и искусства, рационализма и интуиции, Аполлона и Диониса. Йен Голдин и Крис Кутарна почти не придают этому никакого значения, представляя Ренессанс как эпоху высочайшего технического прорыва, которую можно смело сопоставить с нашей — эпохой цифровой революции, создания Искусственного Интеллекта, антропоморфных роботов и беспилотных систем. По мнению авторов, начало Нового Ренессанса можно отнести к 1990 году. Символично, что 31 января 1990 года в Москве открылся первый ресторан Макдональдс и поэтапно начался развал СССР.

В эпоху итальянского Возрождения Европа была перенесена в центр географической карты мира, тогда как ранее ее располагали с краю, считая провинцией, «причудливым полуостровом на обочине мира». Сегодня одной из доминирующих философских тенденций выступает европоцентризм, означающий превосходство европейских народов и западноевропейской цивилизации в целом над другими цивилизациями и народами, являясь своего рода образцом, лекалом, идеальной моделью для подражания. Не будет ошибкой указать, что современная Европа так далеко отстоит от Европы ренессансной, что ее в пору вновь поместить на край карты мира, [временно] оставив середину пустующей. Кто-то задастся вопросом, что рано или поздно окажется в середине? Ответ может быть только один: новый очаг Ренессанса. Третьего Ренессанса, если отталкиваться от идеи Ф.Ф. Зелинского.

Эпоха Возрождения отмечена ростом миграционных потоков. Как пишут Голдин и Кутарна: «К началу XVI в. более 40% студентов знаменитого Ягеллонского университета в Кракове были иностранцами, прибывавшими порой из таких далеких земель, как Скандинавия и Шотландия; Падуанский университет в Италии ежегодно заканчивали сотни немцев. Паломничество в эти города стало обязательным для элиты XVI В., оно позволяло приобрести новые знания, умения и связи, необходимые для достижения успеха в быстро меняющемся мире…» Рассматривая миграцию как исключительно положительное явление, авторы «Эпохи открытий» с удовольствием отмечают «сходство» современного миграционного хаоса с долгосрочной миграцией, имевшей место 500 лет назад. Иными словами, они не видят разницу между волной любознательных студентов, интеллектуалов, ученых, исследователей, отправлявшихся в самое сердце Европы, и волной «новых рабов», прекариата, имеющего, как правило, низкий уровень интеллекта и не способного сделать значимый вклад в культуру, философию, науку, экономику или образование приютившей его страны. Трудно поверить в то, что юноши, прошедшие обучение в Падуанском университете и затем обосновавшиеся в Италии, были одержимы планами устроить серию террористических атак или насильственных актов. Голдин и Кутарна или не замечают очевидного, или намеренно закрывают глаза на катастрофическое положение современной Европы, съедаемой мигрантами изнутри. Между мигрантами, которые, как пишут авторы, были среди основателей Google, глав стартапов Кремниевой долины, нобелевских лауреатов, оскароносных режиссеров, научных сотрудников Оксфордского университета и т.д. и неквалифицированными малограмотными мигрантами из Северной Африки и азиатских регионов простирается необозримая пропасть.

«Предыдущий Ренессанс превратил образование из необязательной роскоши в ценный ресурс, отвечающий практическим и духовным потребностям множества людей», — отмечают Й.Голдин и К.Кутарна. И далее: «В наше время мы перевели гуманистическое стремление к воспитанию достойного активного гражданина на юридический язык прав человека». Ссылаясь на статью 26 Всеобщей декларации прав человека, авторы напоминают, что «Образование должно быть направлено на полное развитие человеческой личности», однако при этом они умалчивают о том, что доминация либеральной идеологии привела к тому, что классическая образовательная модель вначале уступила место реальной модели, а затем закономерным образом произошла подмена идеала образованного человека и главной цели самого образовательного процесса: специалист узкого профиля постепенно вытеснил homo universalis. Ни о каком “полном развитии человеческой личности” не могло идти и речи. Воспитание узкого специалиста, оказавшегося в прокруcтовом ложе свой будущей профессии, было направлено не на полное развитие его личности, а на развитие лишь одной из ее граней (разумеется, в ущерб остальным). Авторы «Эпохи открытий», занятые поиском примет грядущего Возрождения и бесполезным сопоставлением первого Ренессанса и нынешней эпохи, склонны верить в то, что мы приближаемся к золотому веку, ибо сегодня продолжительность нашей жизни с 1960 г. увеличилась почти на 10 лет (а в ближайшем будущем чудеса наномедицины и генной инженерии предоставят нам право на физическое бессмертие), мы стали здоровее, богаче (не смотря на экономическое неравенство) и образованнее. Нас стало больше — всплеск роста населения не внушает авторам никаких опасений, напротив, последствия его могут быть самыми благоприятными (вероятно, Голдин и Кутарна убеждены в том, что проблема перенаселения планеты в результате неконтролируемой рождаемости может разрешиться благодаря природному катаклизму, мировой эпидемии либо открытию жизни на других планетах и, как следствие, массовой миграции). Тем не менее, анализируя вспышку сифилиса в Европе в эпоху Возрождения, авторы указывают, что причиной тому послужила высокая концентрация населения в городах Европы.

Говоря о «титанах» Возрождения, обыкновенно забывают о «коллективном гении», который расцветал в ту великую эпоху. «Главный вклад коллективных усилий — масштаб. Коллектив может творить чудеса и решать проблемы, с которыми один человек, не важно, насколько одаренный, никогда не справится в одиночку. Есть вещи, которые можно сделать только вместе. — Пишут Й.Голдин и К.Кутарна. — Микеланджело спроектировал купол, венчающий собор Святого Петра, — но вознесли его наверх коллективными усилиями. […] История запечатлела имя Бруннелески, но он не в одиночку вознес свой купол. Над этим работало множество людей. Потребовались огромные денежные средства и несколько поколений квалифицированных рабочих, чтобы воплотить в жизнь этот амбициозный проект”. Коллективный гений Возрождения возвигал здания библиотек и храмов. Авторы “Эпохи открытий” доходят до полного абсурда, сравнивая сегодняшние достижения “современного коллективного гения”, созидающего храмы Википедии, электронные библиотеки, цифровые соборы Facebook и YouTube. Отсюда недалеко до сравнения “универсального человека” эпохи Возрождения с современным digital man («цифровым человеком»), или просто D-Man, ставшего конечным пунктом эволюции.

КАК МЕНЯЛОСЬ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ЧЕЛОВЕКЕ В РАЗНЫЕ ЭПОХИ

В эпоху Античности представление об идеальном, совершенном человеке обязательно включало в себя идею «калокагатии» (др.-греч. καλοκαγαθία), означавшую гармоничный союз внешних и внутренних достоинств. С «калокагатией» было тесно связано другое понятие — которое станет фундаментом системы классического образования — «пайдейя» (παιδεία), то есть формирование целостной личности. В Средние века представление об идеальном человеке существенно меняется и на место гармонии между внешним и внутренним приходит осознание изначальной греховности человеческого существа; между Богом и человеком отныне пролегает бездна, заставляющая последнего встать на путь искупления, дабы восстановить утраченную гармонию. Плоть начинает мыслиться как греховная и презренная, земной мир — как место, которое нужно отвергнуть и посвятить все свои помыслы служению Богу. Идея, провозглашенная еще Платоном («Следует пытаться как можно скорее убежать отсюда туда <в мир богов> Бегство — это посильное уподобление богу, а уподобиться богу — значит стать разумно справедливым и разумно благочестивым») будет доведена до предела, но совершенно освободится от своей интеллектуальной составляющей (самоутверждение разума как божественного начала); знание уступит дорогу вере. На место древнегреческого мудреца как идеального человека приходит монах-аскет.

Фундаментальная идея «подражания богу» остается неизменной, меняется лишь Бог и характер самого подражания. Если древний грек подражал олимпийским богам и героям, то средневековый человек подражал Христу. Перемены в мироощущении человека при переходе от Античности к Средневековью настолько радикальны, что в пору говорить не просто о двух разных представлениях о «совершенном человеке», но и о двух разных онтологических уровнях: «уровне мистерии» и «уровне крещения». В обоих случаях человек переживал глубинные изменения, после чего его жизнь строго разделялась на «до» и «после». Не случайно Х.Зедльмайр начинает свою периодизацию западноевропейской культуры со Средних веков (пропуская Античность) — это были уже другой мир, другой человек, другой идеал, другой взгляд на выбор жизненного пути, другой взгляд на смерть. Только в эпоху Возрождения (которая была прежде всего возрождением Античности) cредневековое представление о греховном и постоянно замаливающим свой грех существе, о той «пригоршне праха», к которой сводился человек, уходит для того, чтобы на его место пришла идея homo universalis, всесторонне развитой личности; неизбежно это означает и возврат к основополагающим принципам античного представления о совершенном человеке — калокагатии, пайдейи, арете. Фому Аквинского и Августина Блаженного сменяют Гемист Плифон, Марсилио Фичино и Пико делла Мирандола, чтобы зазвучала «Речь о достоинстве человека»; человека, как «великого чуда» и посредника, «промежутка между вечностью и текущим временем». Снова происходит парадигмальный переворот: между средневековым мироощущением и мироощущением ренессансного человека пролегает пропасть. Такая же пропасть должна будет отделить личность Возрождения от индивида Нового времени.

ЧЕЛОВЕК XXI СТОЛЕТИЯ: ЦИФРОВОЙ ЧЕЛОВЕК (DIGITAL MAN)

Диджитальная эпоха, время Четвертой Промышленной Революции, породила новый тип человека — Digital Man, на место которого вот-вот придет Android, антропоморфный робот, способный при помощи ИИ выполнять куда более сложные (нечеловеческие) задачи, чем его несовершенный предшественник. Весной 2017 года компания Hanson Robotics представила человекоподобного робота по имени Sophia в рамках ежегодного фестиваля South by Southwest (SXSW). Создатели андроида вдохновлялись образом британской актрисы Одри Хепберн и внешностью жены Дэвида Хэнсона, изобретателя Sophia. Андроид уже дал свое первое интервью (в котором открыто заявил, что в его планы входит уничтожение людей) и убедительно доказал, что способен имитировать более 60 человеческих эмоций. К слову, еще в 2015 году на выставке Global Sources spring electronics show компания Hanson Robotics презентовала свое «чудо» — робота по имени Ham, который, в отличие от Sophia, представлял собой скорее «говорящую голову», наделенную возможностями имитации базовых эмоций человека. Hanson Robotics заявила о себе в 2010 году, создав роботизированную голову — точную копию Эйнштейна; с тех пор компания сделала серьезный прорыв — ее очередной андроид «пугающе антропоморфный». Digital Man пока испытывает восхищение и даже какой-то азарт, наблюдая за тем, как человечество движется к сингулярному моменту Истории.

Знаменитый технологический футуролог Рэй Курцвейл предсказывает, что уже в 2020 году компьютеры достигнут вычислительной мощи, сравнимой с мозгом человека, в 2022 года на Западе станут принимать законы, регулирующие отношения людей и роботов, в 2024 году люди прекратят садиться за руль своих автомобилей и предоставят это право компьютерным помощникам. В 2025 году любой человек получит возможность имплантировать в свое тело тот или иной гаджет (то же самое пишет Клаус Шваб в книге «Четвертая промышленная революция»: еще до 2025 года в продажу поступит первый имплантируемый мобильный телефон). В 2031 году донорские органы будут печтать на 3D-принтере (Клаус Шваб прогнозирует, что первая пересадка печени, созданной благодаря технологии 3D-печати, произойдет до наступления 2025 года). Ожидается, что в 2038 году появятся роботизированные люди, т.н. «продукты трансгуманистических технологий» (Клаус Шваб говорит о «спроецированных младенцах»), в 2039 наномашины смогут быть имплантированы в человеческий мозг. В 2042 году нанороботы, запущенные в организм человека, избавят его от болезней и, возможно, от неизбежности смерти (сделав его [потенциально] физически бессмертным). В 2043 году на место внутренних органов придут кибернетические устройства. Человек полностью перестанет быть человеком. В 2045 году наступит технологическая сингулярность и Земля, по словам Курцвейла, станет одним огромным компьютером. К 2099 году таким компьютером станет вся Вселенная.

Возможно, что еще до 2045 года представители типа D-Man затеряются в недрах Нейронета и вскоре будут упразднены как несовершенная пробная программа, забракованная опытным юзером. Глобальная, неизбежная и ускоряющаяся цифровизация вводит новый тренд — “изгнание человека”.

СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО: ИЗГНАНИЕ ЧЕЛОВЕКА

Начиная с эпохи Просвещения человек перемещается из центра на периферию и подвергается постепенной фрагментации: целостная личность мутирует в атомарного индивида. И фрагментации подвергается не только человек, но и все, что он отныне оставляет в наследство следующим поколениям; прежде всего я говорю о культуре.

Заметили ли Вы, какое место заняла фрагментация человеческого образа (от искажения пропорций и акцента на телесном уродстве до расчленения тела) в современной живописи? Обратили ли внимание, что мы живем в эпоху тотальной обезличенности, что также находит свое отражение в искусстве? Можно привести конкретные примеры.

• Творчество норвежского художника Одда Нердрума, «черного Рембрандта» (акцент на болезненных и поврежденных телах).

• Румынский художник Раду Белчин (Radu Belcin) — искажение человеческого лица, размытие образа (в 2015 его работы были представлены на выставке «Искусственная жизнь» на ВИНЗАВОДе).

• Американская художница и скульптор Сара Ситкин (Sarah Sitkin) — раздробление человеческого лица, намеренное искажение образа человека, акцент на уродстве.

• Итальянский художник Марчелло Нитти (Marcello Nitti) — искажение человеческого лица.

• Итальянец Кристиан Зуккони (Christian Zucconi) — разложение и фрагментация человеческого образа.

• Очень талантливый латвийский фотограф Миша Гордин (Misha Gordin) — обезличенность.

• Бельгийская художница-скульптор Берлинде де Брёйкере (Berlinde De Bruyckere) — искаженные человеческие тела, фрагментарные формы, «осколки человека».

• Перуанский скульптор Эмиль Алзамора (Emil Alzamora) деформация человеческого тела.

• Для прославленного польского скульптора Игоря Миторая (Igor Mitoraj) характерно создавать фрагменты образов, наносить трещины на поверхности форм, вносить элемент несовершенства в канонические изображения. Я бы определила его творческое кредо как — «нанести ущерб идеалу».

• Португальский художник Жоау Фигейреду (Joao Figueiredo) ведет беседу с классическим искусством посредством расчленения его форм.

Я привела лишь несколько примеров, и если вы целенаправленно займетесь поиском обозначенных мною тенденций в современном искусстве, вы без труда найдете сотни подтверждений. Конечно, обыватели, разглядывая все эти творения, обыкновенно клеймят художников ярлыками «извращенцев», «сумасшедших» и т.д., однако творчество этих людей — не более чем попытка отразить и зафиксировать симптомы современной эпохи, а именно эрозию мировой культуры. Есть две стратегии для современного художника: 1) отражать дух времени, к каким бы последствия это не привело, 2) восставать против духа времени, вести диалог с мастерами прошлых столетий, возвращаться к древним традициям и т.д. Те, кто заставляют современное общество посмотреть на себя в зеркало, как правило, сталкиваются с агрессией толпы. Те, кто восстают против духа времени (и они мне более симпатичны), сталкиваются с противостоянием целой эпохи, которая стремится их сломать и обратить в свою «религию».

Подобная фрагментация происходит и в кинематографе (это выражается, например, как в клиповом монтаже, так и в характере протагониста, если мы говорим о сюжете фильма: как правило, это ущербное, фрагментарное, безвольное существо, сломанное наркотиками, нищетой, пьянством и т.д.; вместо сильной личности, сражающей с судьбой, мы вынуждены наблюдать агонию имбецилов). Та же проблема обнаруживается и в литературе, где, кроме всего прочего, страдает еще и язык. Фрагментация наших знаний также не вызывает никаких сомнений. Вам встречались специалисты по английской литературе, прекрасно знающие свою тему, но «плавающие» в близлежащих (к примеру, во французской литературе)? А специалисты, занимающиеся одним единственным направлением в медицине, науке, философии или политике, и ничего не знающие об остальных? И вся современная система образования направлена на воспитание именно таких фрагментарно образованных специалистов. Фактически, грубым нарушением является применение слова «образование» к этому узконаправленному процессу воспроизводства «человеческих инструментов». Образованием может считаться воспитание целостной личности, получившей возможности всестороннего развития своего потенциала. Это классическое образование, к которому нам предстоит вернуться.

Современное искусство запечатлело «изгнание человека»: как образа, как личности, как метафизического целого. Оно либо подменило его человеческим трупом, либо заполнило пространство предметами, а в некоторых случаях — останками «изгнанника». На место человека так и не пришел ни сверхчеловек, ни богочеловек, ни гомеровский герой. Редкие попытки поставить на место исчезающего человека иную антропологическую формацию можно заметить еще у европейских символистов: Жана Дельвиля, Симеона Соломона, Фернана Кнопфа, Эмиля Фабри и др. Но это было скорее предчувствием «нового человека», его едва уловимым дуновением, тайным призывом. Писатели-фантасты (например, Герберт Уэллс) сумели предвосхитить явление его полной противоположности — digital man. Кто он, это дитя сетевого столетия, общающееся посредством тегов и твитов, — предвестие конца человечества или создатель нового «цифрового Бога» — Искусственного Интеллекта?