Роль потребительского импорта в поддержании классового мира

В довоенный период сырьевой экспорт служил интеграции России в мировую производственную систему и соподчинению интересов отечественной буржуазии с интересами капитала стран центра. Сложившиеся тогда отношения международной торговли предполагали высокие прибыли российского экспортного сектора, которые затем притекали в страны центра в качестве финансового капитала, поддерживая их экономику и обеспечивая ее кредитом [1]. Краеугольным камнем этого сотрудничества являлось недопотребление национального рабочего класса, составляющее сущность экспортных прибылей в российской экономике. Сверхэксплуатация трудящихся позволяет отечественным капиталистам компенсировать отток прибавочной стоимости в пользу буржуазии стран центра, вызванный различиями в органическом строении совокупных общественных капиталов. Компенсируя передачу стоимости и обеспечивая экспортным отраслям сверхприбыли, недопотребление российского рабочего класса в то же время поддерживает низкое органическое строение совокупного капитала России, которое и является причиной неэквивалентного обмена.

Чтобы положить конец передаче стоимости в страны центра отечественная буржуазия должна добиться значительного повышения органического строения капитала и увеличения производительной силы труда. Сам механизм зависимого развития препятствует этому. Поскольку создаваемые трудящимися экспортные товары не входят в стоимость их рабочей силы, у российского капиталиста нет причин стремится к удешевлению данных товаров за счет увеличения производительности [2]. Более того, повышение органического строения общественного капитала, а следовательно, и уровня технологического развития страны, означает для российской буржуазии опасность двоякого рода.

В том случае, если такие изменения в экономике сопряжены с ликвидацией недопотребления рабочего класса, центр накопления капитала перемещается на внутренний рынок и капиталистическое развитие приобретает свои классические формы. Однако повышение органического строения капитала в отраслях обрабатывающей промышленности, покрывающих внутренний спрос, спровоцирует передачу им стоимости из экспортного сектора и лишит последний источника сверхприбылей [3]. В том же случае, если при повышении органического строения капитала обрабатывающая промышленность ориентируется на экспорт и недопотребление трудящихся сохраняется, произойдет не только отток стоимости из добывающей в обрабатывающую промышленность, но и значительное усиление эксплуатации. Хотя потенциально этот путь может способствовать сокращению передачи стоимости в страны центра, и даже преодолению зависимого развития, в краткосрочной перспективе он ведет скорее к усилению экономической зависимости и несомненно чреват обострением классовых противоречий. Дело в том, что в данном сценарии российская экономика переориентируется на производство и экспорт на мировой рынок промышленных потребительских товаров, которые все так же не будут входить в стоимость рабочей силы отечественных трудящихся. Значит и рост производительности приведет не к удешевлению рабочей силы, а к увеличению интенсивности и темпа работ. Развитие капиталоемких производств и повышение производительности будут сопровождаться, с одной стороны, ростом предложения промышленных товаров и расширением потребления капиталистов и мелкобуржуазных слоев, которые продолжат быть главной опорой внутреннего спроса, а с другой, сокращением числа занятых в промышленности рабочих, ростом резервной армии труда и падением заработных плат [4]. Кроме того, улучшение технологического оснащения экономики потребует масштабного привлечения иностранных инвестиций, открытия основных отраслей для капитала стран центра [5], что было бы самоубийственно для российской буржуазии, чьи монополии господствуют на внутреннем рынке за счет поддержки государственного аппарата [6].

Приведенные выше соображения объясняют, почему правящий класс России всеми силами старается консервировать сложившуюся производственную структуру, от которой зависят как прибыли экспортных отраслей, так и государственный бюджет. Однако эта консервация создает для российской буржуазии дополнительные проблемы. Передача стоимости из отраслей, ориентированных на внутренний рынок, в экспортный сектор, продиктованная различием органического строения их капиталов, вынуждает капиталистов внутренних отраслей компенсировать потери за счет работника, повышая цены потребительских товаров отечественного производства до такой степени, что они становятся недоступны рабочему классу [7]. К этому добавляется износ и разрушение постоянного капитала внутренних отраслей, который во все большем масштабе замещается сверхэксплуатируемой рабочей силой [8].

Для того, чтобы эта деградирующая система продолжала функционировать, а эксплуатация рабочего населения находилась в приемлемых для поддержания классового мира границах, российской буржуазии необходимо найти средство, снижающее стоимость рабочей силы без ущерба для текущего уровня потребления трудящихся. В условиях зависимого развития, когда путь к повышению органического строения совокупного капитала, и, следовательно, к увеличению производительной силы труда, закрыт по определению, таким средством может выступать только сверхэксплуатация пролетариата зависимых стран, т. е. частичное перераспределение бремени недопотребления отечественных работников между пролетариями периферии. 

Поскольку производство внутренних отраслей подорвано, прибыли экспортного сектора не могут тратиться исключительно на содержание капиталистов и мелкой буржуазии. Определенная их часть должна обеспечивать существование рабочего класса. Это достигается за счет дешевого потребительского импорта, снижающего стоимость рабочей силы и увеличивающего количество жизненных средств, которым может располагать работник [9]. Глобализация создает возможность передать функцию производства товаров, восполняющих трудоспособность российского рабочего класса (пищи, лекарств, одежды, бытовой техники и т. д.), более эксплуатируемым трудящимся зависимых стран [10]. Так как экспорт периферии состоит из предметов потребления, стоимость товаров, производимых зависимым пролетариатом, определяет стоимость российской рабочей силы [11]. Однако в зависимых странах рабочие подвергаются сверхэксплуатации и потребляют недостаточно для воспроизводства трудоспособности, поэтому очевидно, что в стоимости экспортируемых периферией товаров заложена и неоплаченная часть стоимости рабочей силы ее пролетариата. Именно эта вычтенная часть стоимости рабочей силы трудящихся зависимых стран, воплощающая в себе их недопотребление, обеспечивает дешевизну импорта и компенсирует сверхэксплуатацию российских рабочих [12].

Складывается противоречивая ситуация, при которой, с одной стороны, сырье, производимое российскими трудящимися на экспорт, не входит в стоимость их рабочей силы, с другой стороны, потребительские промышленные товары, которые они не производят, или производят в недостаточном количестве [13], благодаря сверхэксплуатации пролетариата зависимых стран образуют необходимый элемент восполнения их трудоспособности и отчасти компенсируют им недопотребление [14]. Экспортная ориентация российской экономики, этот корень сверхэксплуатации отечественного рабочего класса, оказывается тем средством, которое дает возможность до определенной степени ее компенсировать. Превращая российских рабочих в невольных соучастников эксплуатации зависимого пролетариата, правящий класс приковывает их к месту, закрепленному за Россией в капиталистической системе, а, следовательно, к сырьевому экспорту и сотрудничеству с капиталом стран центра. Ту же роль, но окольным путем, при посредстве государственного вмешательства, в довоенный период исполняла и компенсация недопотребления через социальное обеспечение. Эти два экономических механизма, затрагивающие российский рабочий класс в целом, оказывают на различные его слои не одинаковое воздействие, но равным образом составляют материальную основу смычки между трудящимися и буржуазией. 

До войны было практически невозможно увидеть преобладающее влияние того или иного вида компенсации сверхэксплуатации на большие группы рабочего класса. Обе разновидности компенсации обеспечивали бесперебойное функционирование зависимой экономики, привязывая всю массу российских трудящихся к экспортно-сырьевой модели развития страны. Это было выгодно капиталистам России, независимо от фракционной принадлежности: действие объективных экономических тенденций подчиняло их влиянию национальный рабочий класс в целом. С началом войны в Украине ситуация изменилось кардинальным образом.

Компенсация сверхэксплуатации российских трудящихся через потребительский импорт существует до тех пор, пока экспорт энергоносителей в страны центра предоставляет в распоряжение правящего класса России сверхприбыли. Война и санкции, перекрывшие российскому сырью доступ к европейскому рынку, поставили данный вид компенсации под угрозу [15]. Из-за падения прибылей экспортного сектора снижается доля импорта в экономике, а цены на потребительские товары закономерно растут [16]. Сокращение компенсации недопотребления через импорт снижает уровень жизни части рабочего класса и приводит известные слои трудящихся к осуждению войны в Украине [17]. Однако социальный смысл их негодования сводится просто к тому, чтобы вернуть довоенный «status quo», а вместе с ним и потерянную компенсацию. С этой точки зрения, протест российского рабочего класса против войны в Украине связан с расширением возможностей для компенсации недопотребления за счет участия в эксплуатации зависимого пролетариата. В условиях буржуазной идеологической гегемонии и слабости революционной партии следствием стихийного возмущения этого слоя российских трудящихся может быть только присоединение к «глобалистской» фракции отечественной буржуазии. Участие в сверхэксплуатации, таким образом, создает экономическую основу для включения определенной части рабочих в состав «глобалистского» межклассового союза. 

Примечания

[1] За 2003–2012 гг. чистый экспорт из России составлял порядка 8-14% ВВП. Чистое кредитование Россией остального мира (де-факто стран центра) за тот же период составило 4-11% ВВП. См.: Дзарасов Р. За лучшую долю! Украинский кризис сквозь призму мир-системного подхода. М., 2016. С. 45-46; Там же. С. 57: «Показателен систематический вывоз [российского] капитала за рубеж в виде низкорискованных сбережений. По данным Центрального банка России, чистый вывоз капитала из страны частным сектором составил в 1994–2013 гг. 580 млрд долл.». Хрестоматийный пример оттока стоимости из российской экономики — валютные резервы ЦБ РФ, вложенные в гособлигации США и стран ЕС. В условиях зависимого развития данная мера была необходима отечественному капиталу для поддержания платежного баланса страны, обеспечения устойчивости рубля и снабжения российских импортеров достаточным количеством валюты. См.: Почему Россия хранит деньги в Америке? Потому что не хочет разориться | Carnegie Endowment for International Peace. Теперь, когда эти резервы экспроприированы странами центра, проценты с них отчисляются на поддержание боеспособности украинской армии см.: Что означает решение ЕС об изъятии доходов c активов Банка России — РБК (rbc.ru); Запад не хочет отдавать Украине замороженные активы России. Но и Кремлю их не вернет — BBC News Русская служба.

[2] Увеличение производительной силы труда снижает стоимость данной товарной единицы. Если бы этот товар составлял значительную часть потребления рабочих, его удешевление снизило бы и стоимость рабочей силы. Но в зависимой экономике, где отсутствие связи между производством и потреблением трудящихся обуславливает сокращение заработной платы ниже стоимости рабочей силы и является необходимым условием накопления капитала, включение в потребление рабочего класса товаров, которые производятся на новой технической основе, т. е. при возросшей производительной силе труда, приведет только к обесцениванию этих товаров и снижению прибавочной стоимости капиталиста. Таким образом, сама зависимость выступает мощным препятствием для технологического развития. См.: Марини Р. М. Указ. соч. С. 37; Павлов Р., Баринов Д. Указ. соч. С. 50.

[3] Теоретически возможна ситуация, при которой сверхприбыли экспортного сектора сохранятся за счет значительного повышения цен на сырье на внутреннем рынке. Однако, в этом случае цены на сырье должны расти медленнее, чем экономика в целом. При этом удорожание топлива само по себе создает препятствия для экономического роста, так как сокращает прибыли обрабатывающих отраслей и реальные доходы населения. Меньшиков С. М. Указ. соч. С. 201-202.

[4] «…последствия [внедрения технологического прогресса] для положения рабочих зависимых стран не могут существенно отличаться от тех, что являются неотъемлемой частью капиталистического общества: сокращение производительной и увеличение непроизводительной частей населения. …воздействуя на производственную структуру, основанную на большей эксплуатации рабочих, технический прогресс позволяет капиталисту увеличивать трудовой ритм рабочего и в то же время сохранять тенденцию к оплате труда ниже его реальной стоимости. Решающую роль в этом играет связь новых технологий с отраслями, ориентированными на выпуск таких типов товаров, которые могут стать предметами широкого потребления в развитых странах, чего ни при каких обстоятельствах не произойдет в зависимых обществах. …поскольку данные товары не входят в потребление рабочих, то обусловленный технологиями рост производительности в этих отраслях производства увеличивает прибыли не через рост нормы прибавочной стоимости, а только посредством увеличения массы реализуемой стоимости» (Марини Р. М. Указ. соч. С. 41).

[5] Ср. с реализацией подобного сценария импортозамещающей индустриализации в Бразилии 1960-1970-х гг.: https://scepsis.net/library/id_3966.html#_ftnref2. Общий итог рассуждений Р. М. Марини на тему технологического прогресса при зависимом капитализме: «…когда национальная буржуазия пытается преодолеть ограничения, с которыми сталкивается капиталистическое развитие, то она вынуждена еще сильнее подчиниться международному капитализму, вынуждена открыть страну для зарубежных инвестиций, вынуждена проводить интеграцию собственной производственной системы с производственной системой стран центра. И только исходя из этого, она может думать о том, как осуществлять процесс накопления капитала. Иными словами, накопление капитала в зависимых странах всегда приводит к их денационализации, неизбежно упираясь в невозможность автономного развития капитализма… Итак, что же значит открыть национальную экономику зарубежному капиталу и превратить ее в поле для операций крупных международных финансовых концернов? Прежде всего, это значит увеличить норму эксплуатации внутри страны… Становится очевидным, что капиталистический прогресс, который может происходить в зависимых экономиках, увеличивает скорость развития классовых противоречий и доходит до той точки, где фактически нет никакой возможности для примирения» (https://scepsis.net/library/id_3966.html#_ftnref2).

[6] Показательно, что отечественная буржуазия допускала капитал стран центра по преимуществу в те сектора российской экономики, которые не представляли для нее большого интереса из-за слабой покупательной способности населения и низкой нормы прибыли. Так, российский потребительский рынок был фактически отдан на откуп иностранному капиталу. В 2014 г. западные корпорации доминировали в пищевой промышленности, автосборке, производстве строительных материалов и бытовой химии, транспортном и энергетическом машиностроении. См.: Гурков И. Российские производственные подразделения зарубежных корпораций: Предварительные итоги развития и ближайшие перспективы // Актуальные социально-экономические проблемы России: Материалы научной сессии Секции экономики РАН (22–23 сентября 2016 г.). М., 2016. С. 17. До недавнего времени иностранные ТНК действовали в электронной и электротехнической отраслях, осваивали внешнюю и внутреннюю торговлю. Однако их деятельность зачастую сводилась к сбыту готовой продукции, произведенной в зависимых странах. См.: Снимщикова И., Лазгиев М. Направления транснационализации российского потребительского рынка в условиях глобализации// Научный журнал КубГАУ. 2015. № 4. С. 4-5. В 2020 г. в России располагались филиалы 167 крупнейших иностранных ТНК, 46 из которых (наибольшее число корпораций) были активны на потребительском рынке. При этом 89% ТНК получали в России менее 2% от их общемировой прибыли, что только лишний раз подчеркивает узость российского внутреннего рынка (To leave or not to leave: How are the world’s largest MNEs responding to the war in Ukraine? (oecdstatistics.blog)). Доступ иностранного капитала в стратегические отрасли (металлургия, производство энергетического оборудования, авиатехники и др.), напротив, был ограничен государством еще в 2002–2004 гг. См.: Гурков И. Российские производственные подразделения зарубежных корпораций. С. 8-9. В этом отношении особенно примечателен пример вытеснения иностранных компаний из нефтегазовой отрасли. В 1994 г. Компания «Sakhalin Energy» заключила с иностранными инвесторами «Royal Dutch/Shell», «Mitsui» и «Mitsubishi» соглашение о строительстве завода по производству сжиженного газа «Сахалин-2». «Газпром» попытался выкупить проект, но встретил сопротивление иностранных компаний. Покупка «Газпромом» контрольного пакета акций завода «Сахалин-2» в 2006 г. состоялась только благодаря применению российской монополией административного ресурса: Росприроднадзор внезапно отозвал положительное заключение экологической экспертизы. См.: Лебский М. А. Новый русский капитализм. От зарождения до кризиса (1986–2018 гг.). М., 2019. С. 151-152.

[7] «Фирмы-жертвы ценового диспаритета [т.е. предприятия внутренних отраслей] повышают цены на свою продукцию, для того чтобы выжить. Производители, потребляющие продукцию этих компаний, тоже увеличивают цены на свои товары, которые, в свою очередь, потребляются нерентабельными фирмами. Последние, при возрастании издержек, снова повышают цены. В результате одни и те же стоимостные пропорции постоянно воспроизводятся на более высоком уровне… Уровень инфляции сократится только тогда, когда фирмы, нерентабельные в условиях ценового диспаритета, резко уменьшат объем производства, и на рынок перестанет поступать дорогая продукция. Товары внутреннего производства будут замещены импортом. Также снижению инфляции может способствовать закрепление неравенства в доходах работников и групп, контролирующих бизнесы, в разных отраслях. Падение благосостояния этих лиц на предприятиях-жертвах ценового диспаритета позволит уменьшить издержки и замедлить повышение цен на продукцию» (Дзарасов Р. С., Новоженов Д. В. Крупный бизнес и накопление капитала в современной России. М., 2005. С. 153).

[8] Согласно данным официальной статистики, за 2004–2019 гг. износ основных фондов в российской экономике вырос с 43 до 47%. В 2020 г. износ оборудования в добыче полезных ископаемых составил 57%, в обрабатывающей промышленности — 52%, в энергетике — 46%, в строительстве 52%, на транспорте — 55%. Недоинвестирование в производственные мощности и их износ приводит к замещению капитала трудом, что выражается в увеличении продолжительности рабочего дня, напряженности труда, неравномерном ритме работ и повышении уровня производственного травматизма и смертности на рабочем месте. См.: Павлов Р., Баринов Д. Указ. соч. С. 111-114.

[9] «Наличие на рынке относительно дешевых по сравнению с отечественными импортных товаров позволяет удовлетворить спрос низкодоходных групп [населения], создает видимость конкурентной среды и ограничивает общий рост цен» (Айзинова И. М. Влияние импорта на формирование потребительских ресурсов Российской Федерации // Научные труды: Институт народохозяйственного прогнозирования РАН. 2011. С. 178). Так как, согласно принятой в России классификации, непродовольственные импортные потребительские товары длительного пользования (легковые автомобили, бытовая техника, мебель) не выделяются из рубрики «продукция обрабатывающих производств», и таким образом оказываются смешанными с импортом средств производства, удобнее всего проследить влияние непродовольственного потребительского импорта на российский рабочий класс на примере товаров категории «текстиль, текстильные изделия и обувь». Хотя доля этой категории товаров в общем импорте снизилась за 2000–2008 гг. с 5,9 до 4,4%, в абсолютном выражении она возросла в 5,9 раз. В 2000–2008 гг. импорт кожаной обуви возрос в 16,4 раза, в то время как российские предприятия увеличили производство обуви только на 25%. Средняя цена за пару импортной обуви за этот период увеличилась только на 27%, в то же время отечественная продукция подорожала более чем в 2 раза. За тот же период импорт трикотажной одежды вырос в 23 раза, текстильной одежды — в 18 раз. В 2008 г. отечественная промышленность выпускала 44% шерстяных тканей, 87% — льняных, 64% — шелковых от уровня 2000 г., а если сравнивать аналогичные показатели за 2009 г. с уровнем 1990 г., то они составят соответственно 4, 7 и 9%. В 2008 г. доля рынков и ярморок, где в основном продавались товары китайского и турецкого производства, в общем объеме продаж составила для верхнего трикотажа — 54,4%, по швейным изделиям — 47,7%, по мехам и меховым изделиям — 44%, по кожаной обуви — 43%, по чулочно-носочным изделиям — 33,7%. См.: Там же. С. 167, 175-178.

[10] «Глобализация производственных процессов воздействует на рабочих в империалистических странах, главным образом, двумя путями. Аутсорсинг позволяет капиталистам заменить высокооплачиваемую местную рабочую силу низкооплачиваемой в странах глобального Юга, навязывая рабочим в империалистических странах прямую конкуренцию с обладающими аналогичной квалификацией, но более низкооплачиваемыми рабочими, в то время как снижение цен на одежду, продукты питания и другие предметы массового потребления защищает уровень потребления от падения заработной платы и усиливает эффект от ее повышения» (Смит Дж. Империализм в XXI веке. С. 63).

[11] В 2018 г. Россия импортировала из стран периферии и полупериферии не менее 21% готовых потребительских товаров, не менее 39% механического оборудования и электроники (в т. ч. бытовой техники), не менее 65% текстиля и одежды (Russian Federation Consumer goods Imports by country & region 2018 | WITS Data (worldbank.org); Russian Federation Mach and Elec Imports by country & region 2018 | WITS Data (worldbank.org); https://wits.worldbank.org/CountryProfile/en/Country/RUS/Year/2018/TradeFlow/Import/Partner/all/Product/50-63_TextCloth). Однако, эти цифры не учитывают промежуточные компоненты из зависимых стран, используемые как в странах центра при производстве импортируемых Россией товаров, так и непосредственно на территории России при изготовлении товаров для внутреннего рынка. Роль взятого в целом импорта готовых товаров и промежуточных компонентов в наполнении внутреннего рынка можно оценить по доле иностранной добавленной стоимости в конечном потреблении. В 2018 г. 25% добавленной стоимости в обрабатывающей промышленности, 17% — в пищевой, 61% — в производстве текстильной продукции и обуви, 51% — в компьютерном и электронном оборудовании, 34% — в электрооборудовании приходилась на страны периферии и полупериферии, в основном на Китай. См.: Симачев Ю. В., Федюнина А. А., Кузык М. Г. Новые контуры промышленной политики. С. 47-48. «Географически зависимость российской экономики от иностранной добавленной стоимости значимо концентрирована. Например, около половины добавленной стоимости в импорте приходится на страны Евросоюза и Северную Америку, вторая половина в большинстве отраслей во многом основана на импорте из Китая» (Там же. С. 46). В 2020 г. средняя доля импорта в товарных ресурсах розничной торговли непродовольственными товарами составила 75%. См.: Салихов М. Р., Кондратьев С. В. Импортная продукция: доля в розничных продажах. М., 2021. С. 5.

[12] «Товары, потребляемые работниками на Севере, больше не производятся исключительно или даже в основном на Севере; всё бόльше они производятся низкооплачиваемыми работниками на Глобальном Юге. Их производительность, их зарплаты в значительной степени определяют стоимость потребительской корзины, которая используется для воспроизводства рабочей силы в империалистических странах, и, следовательно, стоимость этой рабочей силы» (Джон Смит об эксплуатации и сверхэксплуатации (spichka.media)).

[13] В 2013 г. российские бытовые электроприборы на 85% состояли из зарубежных компонентов, легковые автомобили — на 75%, доля импортного сырья и материалов в производстве одежды и изделий из ткани достигала 55%, в производстве одежды и изделий из трикотажа — 43%. При этом конкуренция с готовой импортной продукцией не ослабевает. См.: Березинская О. Б., Ведев А. Л. Динамика производственной зависимости экономики России. С. 108-111.

[14] Масштабы передачи в Россию стоимости с периферии и степень, в которой эта передача действительно возмещает износ отечественного рабочего класса, требуют намного более подробного теоретического и эмпирического анализа. Для целей нашей работы будет достаточно указать на сам факт существования данной компенсации, а также обратить внимание на ее основу — различие степеней эксплуатации российских трудящихся и пролетариев зависимых стран. Здесь мы можем только приблизительно оценить это различие по расхождению в уровне заработных плат. Так, в 2012 г. почасовая заработная плата российских рабочих, занятых в обрабатывающей промышленности, составляла порядка 3,5 долл., тайских — 2,5 долл., китайских — 2 долл., киргизских — 1,25 долл., индийских — 1 долл. См.: Ness I. Southern Insurgency. The Coming of the Global Working Class. London, 2016. P. 12.

[15] Доходы России от экспорта нефти сократились почти вдвое — РБК

[16] Снижение доли импорта в российской экономике предполагает и устойчивое снижение экспорта. «В период 2011–2021 годов доля импорта в ВВП составила 20,5% в среднем за год, на таком же уровне (20,6%) показатель находился и в «досанкционном» 2021 году, следует из данных Росстата. В 2022 году на фоне санкционного шока импорт в ВВП упал до 15,1%, а по итогам 2023 года вырос до 19,1%… В 2023 году доля экспорта товаров и услуг в составе российского ВВП оказалась рекордно низкой с 2011 года…» (Как и почему снижается доля импорта в российской экономике — РБК).

[17] «Те респонденты, которые чувствуют, что война причиняет ущерб их материальному положению и угрожает их экономическим перспективам начинают выражать скептицизм по поводу "СВО" и их поддержка (если она существовала) ослабевает. Один из наших респондентов считает себя российским патриотом, критикует запад за предполагаемую враждебность к России, критично относится к украинскому государству и читает в основном российские милитаристские ресурсы о войне. Тем не менее, осенью 2022 г. он начал критиковать войну в Украине и внешнюю политику Кремля вообще. Он высказывает мнение, что "импортозамещение у нас не сработает" и оценивает экономические перспективы России в весьма мрачных выражениях. Когда его спросили о главных изменениях, которые произошли в стране с начала войны, он ответил: "Что действительно изменилось, так это везде подскочили цены… Для нас, молодых, это бьет по карману" (мужчина, 34 года, инженер-электрик, октябрь 2022)» (https://www.ponarseurasia.org/russian-military-keynesianism-who-benefits-from-the-war-in-ukraine/).

Больше текстов в телеграм-канале Жестяной барабан