На протяжении двух ближайших недель на четырех торговых площадках Москвы будут идти выступления-перформансы. Короткие музыкальные интервенции в пространствах Ленинградского, Братиславского, Черемушкинского рынков, а также торгового центра «Тройка» — часть нового проекта «Московские соло. Кунстхалле музыки», организованного фондом V-A-C совместно с художником и композитором Ари Бенджамином Мейерсом. Среди приглашенных музыкантов и художников, перед которыми стояла задача подготовить выступления совместно с работниками площадок и постараться учесть особенности каждого пространства, — Антоха MC, Анастасия Толчнева (Lovozero), Виктор Алимпиев и Алексей Коханов, группа «Созвездие Отрезок».

Артем Абрамов поговорил с Ари Бенджамином Мейерсом о функционировании «Кунстхалле музыки» — странствующей институции на базе Центра современного искусства Витте де Вит (Роттердам), о методах работы с музыкантами организации и о том, как создавались сами «Московские соло».

Выступления будут идти до 15 сентября, расписание можно посмотреть на сайте проекта.

— Как вообще возникла идея создания «Кунстхалле музыки»?

— Почти что сама собой. У меня совершенно академическое образование: я учился на дирижера и композитора, кем и работал несколько лет, и в определенный момент я понял, что все это мне несколько поднадоело. Я стал все чаще задумываться о том, почему и как музыка (и особенно — наиболее современные ее воплощения) все еще замкнута в формате концерта. То есть в виде досуга, которому несколько сотен лет и который почти не изменился. Аудитория, неважно, стоящая или сидящая, сцена с музыкантами или оркестром, четкое время начала, какое-то определенное окончание. И люди, благодарные и аплодирующие. Чем больше эти мысли занимали меня, тем больше меня раздражали современные концерты. Примерно в то же время я заинтересовался незвуковыми искусствами и был поражен царящей там свободой. Причем свободой, которой обладали и деятели, и посетители. Посещение выставок ни к чему не обязывает: ты волен приходить и уходить, когда вздумается, и твой опыт всегда подчинен в первую очередь тебе самому. И тогда меня посетила следующая мысль: что будет, если сделать проблемой выставки саму музыку? На что будет похоже некое пространство, в котором современная музыка будет действовать так же, как обычно в нем действует современное искусство?

— Но вы отделяете включение музыки как таковой в подобное пространство от звукового сопровождения выставок и инсталляций?

— Конечно. Достаточная часть современного визуального искусства сопровождается музыкой и иногда даже слишком большим ее количеством. Но что обычно собой представляет музыка на выставках? Либо часть видеоработы, либо простой саундтрек к представленному в выставочных залах. Это неплохо, но что меня интересует по-настоящему — это то, как мало представлен в галереях сам процесс создания музыки. Исполнение и сочинение сами по себе можно рассматривать как искусство. Этому уделено крайне мало внимания в современных арт-институциях, но это позволяет чаще и больше говорить о самой музыке в отрыве от той визуальной компоненты, которую мы привыкли называть искусством.

Где бы ни проходило исполнение в рамках «Кунстхалле», аудитория всегда оказывается вовлеченной

— Однако, в репертуаре «Кунстхалле» можно встретить произведения композиторов, которые требуют весьма различного подхода как к исполнению, так и к восприятию. Вы намеренно смешиваете подобные работы?

— Репертуар — это то, чему я уделял наибольшее внимание при создании и развитии «Кунстхалле». Любой музей так или иначе взаимодействует с коллекцией — и возможность исполнить то или иное произведение в рамках «Кунстхалле» является аналогом физического хранения. Отход от исполнительского канона — это то, за счет чего современная музыка движется вперед. Так что если мы открыты к исполнителям и самому искусству, почему репертуар должен быть стандартизированным? Мы исполняем как Эрика Сати, так и Джулиуса Истмана, как Марселя Дюшана, так и Кристиана Марклея с Анри Салой. Кроме того, часть репертуара была выбрана исключительно из–за личной привязанности. Как, например, “The Tuning Meditation” Полины Оливерос. Сам же репертуар постоянно расширяется; то, что будет сыграно в Москве, как раз позже войдет в вариативную программу.

— А что побуждает сочинять музыку для «Кунстхалле» вас лично?

— Я как раз сделал некоторое количество работ до того, как организовать «Кунстхалле». “Duet”, “Serious Immobilities”, “Anthem”. Мне показалось вполне естественным, что я начал использовать их в качестве исполнительского материала. Это действительно лично связывает меня с нынешним занятием, а не оставляет мне лишь функцию руководителя. Считайте, что так я чувствую свое присутствие в «Кунстхалле».

— Почему «Кунстхалле» — путешествующая институция? Вы боитесь возможной музеефикации?

— На то есть несколько причин. Одна — чисто практическая. Если вы хотите, чтобы институция действительно стала тем, что обычно вкладывается в это слово, то вам придется убить на это огромное количество ментальных и физических сил. Это же не просто здания и пространства, мы не можем что-то построить и сказать: «Ого, теперь у нас есть арт-организация». Ограничение и упорядочивание, как бы ни казалось многим, — не весь спектр деятельности подобных инициатив.

Если же подобная организация с самого начала является передвижной, то в этом уже заложен определенный смысл. Да, иногда я представляю, что когда-то и где-то у нас появится постоянная резиденция, но сама идея временности, движения и недолговечности нравится мне слишком сильно. Каждое место, которое мы посещаем, само по себе корректирует наши знания (о мире и конкретно о том, что мы будем делать в ближайшее время), выборку исполняемого, да и сам состав исполнителей. Как мне кажется, сейчас «Кунстхалле» находится в достаточно важном периоде формирования своей организации, но я вовсе не думаю, что это формирование будет последовательным и логичным. Хотя, когда проект «Кунстхалле» будет вынужден обзавестись физическими стенами, если будет вынужден, конечно — мне бы было крайне любопытно посмотреть на этот архитектурный проект. И тем более — включить его создателей в исполнительский ансамбль.

Кроме того, достаточно важным мне кажется то, что где бы ни проходило исполнение в рамках «Кунстхалле», аудитория всегда оказывается вовлеченной. Пришедшие люди зачастую ничего не знают ни об исполнителях, ни о самом исполняемом, ни о том, репетировалось ли вообще то, что они слышат. Мне крайне нравится московский проект, а вскоре «Кунстхалле» можно будет увидеть в Калифорнии.

Сам факт записи исключительно важен — возможно, это и есть «Кунстхалле» в каком-то смысле, его коллекция, непосредственное содержимое

— Вы составляете партитуры вместе с музыкантами?

— Да, разработка совместных записей всегда позволяет расширить выбор того, что мы планируем сыграть, и это всегда облегчает повторное воспроизведение программы или отдельных ее кусков. Кроме традиционной нотной записи мы используем как графические партитуры, так и текстовые инструкции. Но сам факт записи исключительно важен — возможно, это и есть «Кунстхалле» в каком-то смысле, его коллекция, непосредственное содержимое.

— Музыкантам позволяется импровизировать?

— Время от времени. Некоторые программы требуют дословного воспроизведения партитур, другие как раз предполагают индивидуальную сиюминутную мысль. Кроме того, «тишины» между частями программы мы стараемся как раз избегать. В ее заполнении музыканты вольны действовать так, как считают нужным, будь то деконструкция только что сыгранного или же собственная импровизация.

— Как был организован выбор артистов для московского «Кунстхалле»?

— Я и команда V-A-C занимались этим вместе. Сначала мы достаточно долго и обстоятельно разговаривали с Никитой и Андреем (Никита Рассказов и Андрей Паршиков, кураторы фонда V-A-C, — прим. автора) о том, кого вообще можно привлечь к такой инициативе, кто был бы интересен лично мне, что можно сделать в целом. Так что композиторской работе предшествовала командная. Я сразу же заинтересовался совместной работой с рэпером; я знаю, что хип-хоп в России сейчас становится все более и более заметен, новых артистов множество, но я не был в курсе конкретных примеров и сцены как таковой. V-A-C познакомили меня с Антохой МС, которого я до этого не знал, но после встречи с которым остался в восторге: он молод, талантлив и сумасброден.

— Что вы вообще почувствовали, когда решили, что ваша музыка будет играть на рынках и в торговом комплексе?

— Мне это чертовски понравилось. Я всегда предпочту фудкорт концертному залу. Мы посмотрели множество самых разных локаций, и мне показалось, что рынок, особенно продуктовый рынок — это именно то, что нужно. Это так по-русски, и, не побоюсь этого выражения, так естественно и по-московски. Мы начали подыскивать необходимые места, провели кучу времени, кружа по городу, посещая всевозможные варианты и разговаривая с их работниками, и остановились в итоге на трех рынках и одном торговом центре.

— Вы выбирали возможные локации исключительно в рабочее время или посещали их и после закрытия?

— Исключительно в рабочее время, в такое же, в какое и планируется устроить перформансы. Именно тогда, когда люди будут находиться в этих местах по своим делам (или работать там, конечно) — все в целях вторжения в максимально естественную атмосферу. Никакой театральщины.

— То есть предполагается именно превратить обычно играющий там музак и сопровождающий местную деятельность шум в музыку?

— Надеюсь именно на это. Мне в первую очередь интересно, как композиционная задумка и исполнение будут смешивать с не очень-то подвластной исполнителям остальной реальностью. Вы идете в торговый центр по своим делам, вы заняты покупками, и внезапно начинает играть то, что вы совсем не ожидали услышать не только в подобном месте, но и вообще. И вы сначала задаете сами себе простые вопросы: «Насколько это реально?», «Кто это сделал?», «Почему это происходит здесь?». А затем начинаете разворачивать в голове возможные ситуации и теории уместности, действительности и развития происходящего. В этом есть нечто даже вполне политическое.

Странное случается всегда, когда вы помещаете так называемое «искусство» в так называемую «реальность»

— Как составлялся исполнительский коллектив для каждого из мест?

— Когда мы выбирали артистов для каждой локации, мы заранее обговаривали с ними, что за люди им потребуется, сколько их будет, и затем V-A-C устроил конкурс и открытые прослушивания среди работников выбранных мест. В некоторых коллективах, которые выступят совсем скоро, будут участвовать и сами музыканты.

— Во время подготовки всего действа ничего странного вдруг не случалось?

— Странное случается всегда, когда вы помещаете так называемое «искусство» в так называемую «реальность». Некоторые локации мы не смогли использовать именно из–за способа их выбора. Только представьте себе — несколько людей ходят туда-сюда по торговым центрам с мегафонами для проверки акустики помещений и активно в них говорят. В целом же мне кажется, что именно так я и открыл для себя город. Не через какие-то «рекомендованные к посещению» места, а через подобную работу в совершенно необязательных и будничных пространствах.