Главное в бёрдвотчинге — скорость, с которой объект наблюдения покидает поле зрения. Одно мгновение — и вуаля! Только ветки качаются. Твоя задача — успеть хотя бы моргнуть. Идеальный бёрдвотчинг — когда ты почти уверен, что видел птицу.

Акт третий. Продолжение. (начало истории тут)

Остановились в Красной поляне. Все букинги были моей заботой, Хайим — моим… ну, еще неясно. И пребывал он в блаженном неведении, пока на стойке регистрации в отеле, не узнал, что жить мы будем в разных номерах. В тот момент его лицо застыло как кадр из немого кино, словно я только что отменила какой-то еврейский праздник.

Встретились поужинать в ресторане на 540. Поддавшись чарам горного воздуха, Хайим стал более сговорчив. Говорили о разном. Особенно много — о том, как он несколько лет героически воюет с бывшей женой за каждый шекель и за каждую пылинку на совместно-нажитом. Что может быть хуже? — наивно вопрошала я про себя (Ох, дитя, как же ты ошибалась).

Мне становилось скучнее, чем кошерному вину в бокале. Да и тем, пожалуй, я насладилась куда полнее, чем нашей увлекательнейшей беседой в тот вечер.

На следующий день мы отправились гулять по экотропам. Высота 2200 м, тропа "Альпийские луга" сулила виды, от которых должно было захватывать дух. Захватило его, впрочем, гораздо раньше — прошли примерно три шага и полторы тропинки, как Хайим завалился на траву.

— Что случилось? Ты как?

В ответ — лишь хрип. Отдышавшись, развернулись с маршрута, пошли вниз.

Так я едва не угробила человека, чья обычная высотная подготовка — это ступеньки к синагоге. Ну, скажем, такое себе приключение, не столько экспресс-треккинг, сколько стресс-тест.

Вечер. Ресторан. Хайим оклемался, видимо, приняв чудодейственную микстуру, пошел в решительное наступление. Мозг услужливо рисовал картину в моей голове: учащённый сердечный, он усиленно пыхтит. Экстаз? Не мечтайте. Инсульт! Чур меня! Пресекла на взлете.

Мой кавалер повесил клюв. Его лицо выражало тоску человека, который только что проиграл в суде последнюю ложку из столового сервиза экс-супруге.

Утро. Завтрак. Его нет. Ни смс, ни шаббат-шалом — тишина. На ресепшне сообщили, что гость выселился ночью.

Пернатый Гудини растворился в воздухе. След — лишь пух изумления.

Эпилог. К тому моменту он, вероятно, уже восседал со своими друзьями в тель-авивском "Табрисе", те кивали и курлыкали:

— Ай! Ну и шельма эта Мадонна!

Всей стаей заедая свежую драму хумусом с питой.