«Пока нас помнят, мы живём»: чеченские женщины об опыте двух войн и о пропавших близких
Книгу «Пока нас помнят, мы живём» выпустили в 2012 году правозащитники и правозащитницы из петербургской независимой организации «Дом мира и ненасилия».* У этого важного издания большая история, которая с годами, кажется, становится только актуальнее. В книге собраны рассказы чеченских женщин, оказавшихся свидетельницами событий двух чеченских войн и потерявших в них детей, родственников и друзей. Многие из пропавших оказались жертвами внесудебных казней и похищений со стороны российских федеральных ведомств, — такие их действия стали нормой во время военных действий.
Правозащитная организация «Дом мира и ненасилия» годами собирала свидетельства беззакония в Чечне, и не только ради сохранения памяти о них, но и из желания восстановить справедливость. Все женщины, чьи истории рассказаны в книге, при поддержке правозащитников подали жалобы в Европейский суд по правам человека, некоторые из них выиграли дела. Конечно, эти победы стали лишь одним шагом на пути к справедливости, которая так и не восторжествовала: преступления чеченских войн замалчиваются в российском обществе, зато методы, использованные федеральными войсками в них, потом применялись в Сирии и теперь используются в Украине. Организация «Дом мира и ненасилия», занимавшаяся правонарушениями в Чечне, на данный момент находится в процессе ликвидации.
Даже в нынешних условиях мы можем продолжать говорить о несправедливостях прошлого — и бороться за то, чтобы рано или поздно добиться справедливости в настоящем. Мы можем делать шаги к тому, чтобы военные преступники оказались на скамье подсудимых, а их жертвы могли смело и громко говорить о том, что с ними случилось. Мы можем добиться, чтобы Россию возглавляли люди, которые больше не будут вести разрушительные войны и признают ошибки прошлого. Первый шаг на пути к этому — сохранение памяти о жертвах российской агрессии и сбережение тех свидетельств, которые уже были собраны нашими предшественниками и предшественницами. Именно для сохранения памяти мы — вместе с Ани и Женей, участницами проекта о женщинах в русскоязычной литературе, — делимся с вами одной историей из книги «Пока нас помнят, мы живем». Мы сопровождаем ее цитатами из свежего доклада «Цепь войн, цепь преступлений, цепь безнаказанности Российские войны в Чечне, Сирии, Украине» правозащитного центра «Мемориал», который позволяет восстановить контекст.
«Из детей я чаще всего вспоминаю Шамиля»: история Аянт Эсамбаевой
Меня зовут Аянт Эсамбаева. Трудно начинать рассказывать о моей семье — ведь за годы войны я почти все родных потеряла: мужа, четверых детей, трех братьев и отца.
Все началось 31 декабря 1994 года, прямо накануне Нового года. Жили мы в Грозном с мужем и четырьмя детьми. Тогда был первый день штурма города Грозного. Я была на Бакинской трассе с двумя моими сыновьями. Мы надеялись выехать из города. Но в небе показались самолеты.
Я крикнула: «Нас бомбят!» — и потеряла сознание. Что было с детьми дальше, я не знаю. Я только видела, как начали бомбить, и всё. Видимо, рядом с нами упала бомба.
Меня отвезли в больницу. Так я потеряла двух сыновей, одному было десять, другому — одиннадцать лет. Третий сын был у тетки, он и дочка тогда спаслись.
Нас там много было на трассе, на перекрестке. Было много раненых и убитых. Перед тем как началась бомбежка, рядом со мной стоял парень из Шали, по имени Рамзан, мы с ним разговаривали. Когда я была в больнице, он несколько раз приходил меня проведать. Сначала он говорил, что дети мои у него. Но когда он пришел последний раз, сказал, что дети погибли, и он их похоронил. Наверное, сначала не хотел говорить правду, чтобы меня не расстраивать. В тот день он выглядел как-то странно, такое чувство, что он спешил сказать мне правду, потому что боялся, что больше не будет возможности меня увидеть. Хотя, конечно, вряд ли он мог найти и похоронить тела, ведь бомбы падали прямо на нас. А может быть,
Когда меня выписали из больницы, я кинулась искать Рамзана. В больнице мне сказали, что в Шали находится военный штаб и там мне помогут его найти. Я поехала туда и начала описывать его и расспрашивать, где мне его найти. В штабе сказали мне, что Рамзан погиб, его расстреляли на консервном заводе.
Я вернулась домой. Дом был разрушен, все имущество сгорело во время пожара. Мужа я не нашла. До сих пор не знаю, где он и что с ним.
«Когда сын пропал, ему было тринадцать лет»
Мой сын, Амирхаджиев Шамиль Тамерланович, родился в 1986 году. Он пропал 28 мая 2000 года, в самый разгар войны, в возрасте тринадцати лет.
Мой мальчик был очень красивый. Смуглый, высокий. Подтянутый такой, спортивный.
Я начала искать его, стала всех расспрашивать. Один человек сказал, что его забрали во время проверки. Потом появились люди, которые говорили, что найдут его, требовали денег. Но эти люди обманщики, людоеды бездушные, не знаю, как их еще назвать. Я продала свое жилье за сто двадцать тысяч, отдала им. Но сына так и не увидела. Денег они мне не вернули.
Куда его увезли, я не знаю. Видимо, его взяли с проверкой там, где пост, на заводе. О, если б знали, какой это страшный пост! Что там делали с людьми! Подгоняют БТР и проверяют каждую машину, каждого человека… Больше о нем ничего узнать не удалось. Я не думаю, что сын жив.
<…>
Беда не приходит одна. Моя дочка… Ее очень потрясла пропажа брата. Нет, не могу об этом вспоминать. Скажу только, что она попала под поезд.
Сейчас я живу в ПВРе (пункт временного размещения — Э.Р.), в городе Грозном, Октябрьский район, поселок Окружной, на улице Сайханова-Тобольского. Под одной крышей четыре семьи. У каждой семьи по одной комнате. Общая кухня, общая ванна. На кухню я не хожу, в своей комнате готовлю, на электрической плитке. Комната хорошая, удобная. Только крыша протекает, там кровля искривилась, а починить некому.
Пропавшего без вести сына Шамиля я искала до 2003 года. Так и ездила: Саратов, Назрань, Грозный — Грозный, Саратов, Назрань. Снова Грозный. А в 2003 году у меня ноги отнялись. Просто раз — и отнялись. Я долго лежала и не могла ходить. С памятью тоже плохо стало. Потом отошло это…
«Моего отца и сейчас вспоминает все село»
В 2003 году в собственном доме убили моего отца. Он был старейшина села. Это произошло в ночь с 26 на 27 июля. Пришли неизвестные люди, прямо в постели расстреляли его. Кто они были, я не знаю. Они были в военной форме. Разговаривали на русском, хотя в материалах уголовного дела упомянуты только чеченцы. Но какая нам разница, кто они! Как в 1920-е годы: белые пришли — убивают, красные пришли — убивают. Мы живем между двух огней. В ту ночь мы были дома, в соседней комнате были мать, сестры и я. Это случилось в десять минут второго. Их видели строители из Дагестана.
Потом всех вызвали в комендатуру. Один парень, который там был, рассказал, что в ту ночь убили еще троих на пастбище. Еще убили сына муфтия, он тоже наш родственник был. Мы не знаем, чего хотели эти убийцы. Я проклинаю того, который руку поднял на него. И на том свете, и на этом чтоб его не простил Аллах, буду молиться.
Отец был очень мудрый и мужественный человек. К нему обращались за советом односельчане. Один раз, когда отец был болен, лежал, не вставая, после операции, односельчане его буквально подняли с постели, чтобы пойти на встречу с одним генералом. Все старики сказали: «У нас не хватит ни смелости, ни мудрости. Не знаем, что говорить генералу. Иди ты».
Сейчас все село папу вспоминает. Он был очень живой, энергичный. У нас с ним были добрые отношения. Он со всеми находил общий язык.
«Муж очень любил и уважал меня»
Что помогает жить дальше? Не знаю. Иногда я хвалю Аллаха. Все мы смертные, все умрем, наверное, у всех судьбы такие. Все свыше предначертано. А иногда я плачу.
Из детей я чаще всего вспоминаю Шамиля. О дочери моей, Маке, вспоминать слишком больно. Их отца мне очень жалко. Он так любил детей. Ради них он все бы сделал.
Мне кажется, муж предвидел, что все так случится. Он мне говорил: «Ты общение не порти со старшим сыном. Кто знает, может быть, ты останешься на его попечительстве». О муже ничего не известно.
Он очень любил и уважал меня. Не пил, не курил. Когда мы ехали с работы домой, он никогда не посылал меня на базар что-нибудь купить. Сам выходил, сам все покупал. Все женщины на том базаре знали его. Спрашивали: «Неужели твоя жена сама к нам подойти не может?». А муж говорит: «Она этого заслуживает!» Мой муж очень хотел спасти детей и меня. Он надеялся, что эта война не так долго продлится, думал, что быстро все решится и после этого все уладится.
Фрагменты из доклада «Цепь войн, цепь преступлений, цепь безнаказанности. Российские войны в Чечне, Сирии, Украине», который выпустил Центр защиты прав человека «Мемориал» в этом году
Масштабное вторжение России в Украину, начатое 24 февраля 2022 года, — акт агрессии, не имеющий аналогов в истории Европы после Второй мировой войны. Эта война преступна и ужасна, широкий отклик на нее понятен. Однако этой войне предшествовали другие вооруженные конфликты с открытым участием России, пусть меньшие, но сравнимые по размаху, — и, главное, — совпадающие по использованным методам. Важно и то обстоятельство, что подчас в этих вооруженных конфликтах участвовали те же акторы — те же воинские части и соединения, те же офицеры и генералы.
***
Эскалация противостояния между Москвой и Грозным, начатая в декабре 1993-го с целью повысить рейтинг действующего президента Бориса Ельцина, год спустя, 11 декабря 1994 г., привела к началу Первой чеченской войны, официально называвшейся «разоружением незаконных бандформирований» и «наведением конституционного порядка». Российская армия встретила сопротивление — не только массовое, но и умелое (военным противостояли, в частности, ими же подготовленные в ходе войны в Абхазии бойцы), и жестокое (тем более жестокое, чем больше становилось известно о преступлениях российских силовиков). В итоге, потерпев военное поражение и заключив перемирие в августе 1996 г., Россия вывела войска из мятежной республики к началу 1997 г.
***
Мир продолжался три года: в августе 1999 года началась Вторая чеченская война, официально названная «контртеррористической операцией». Эта война, напротив, оказалась эффективным политтехнологическим инструментом, обеспечив приход к власти Владимира Путина, которому удалось повернуть общественные настроения в свою пользу. Независимые правозащитники, журналисты и политики, выступавшие против войны, оказались маргинализованы. Война унесла жизни от 15 до 25 тысяч жителей республики, жертвами насильственных исчезновений стали от 3 до 5 тысяч человек; потери силовых структур составили до 6 тысяч. Но в итоге в Чечне был установлен режим личной власти Рамзана Кадырова, сумевшего стать «незаменимым» для Кремля и построившего в республике тоталитарный по своей сути режим.
***
В ходе Первой чеченской войны 1994-1996 гг. мирное население Чеченской Республики страдало от неизбирательного ведения огня, ведшегося федеральными войсками, и неприцельного бомбометания повсеместно и непрерывно на всем протяжении вооруженного конфликт, а население близлежащих регионов — Республики Ингушетия и Республики Дагестан — эпизодически.
Некоторые из населенных пунктов (Гойское, Бамут, Зоны и др.) были покинуты населением перед началом их штурма федеральными войсками. В большинстве же случаев на момент проведения операций значительная часть жителей находилась в населенных пунктах.
В городе Грозный и ряде сел — Бамут, Гойское, Зоны, Самашки (март 1996 г.), Новогрозненский и др. происходили упорные бои. Некоторые населенные пункты федеральные войска обстреливали, штурмовали и «зачищали» по нескольку раз… Населенные пункты подвергались неизбирательным обстрелам и бомбардировкам. Население, как правило, не имело возможности покинуть зону боев по безопасным коридорам. Федеральные войска, даже взяв населенные пункты под контроль, подчас продолжали их обстреливать и бомбить.
***
В ходе Первой, а затем и Второй чеченских войн федеральные силовые ведомства шаг за шагом создавали особую систему мест содержания задержанных и арестованных людей. Она сочетала в себе как законные, так и официально признаваемые, но незаконные, и, наконец, нелегальные, секретные места. Эта система со временем претерпевала изменения, эволюционировала, но неотъемлемыми её атрибутами были жестокое обращение, пытки, насильственные исчезновения и несудебные казни.
Задержанным не предоставляли возможность ни сообщить родственникам о своем задержании, ни обратиться к адвокату. В результате люди исчезали, по крайней мере, на время своего фактического задержания вплоть до помещения в СИЗО, в случае «легализации» и официального ареста.
Своего предельного состояния эта система достигла в первые годы Второй чеченской войны, когда большинство похищенных или незаконно задержанных людей исчезали бесследно — то есть становились жертвами внесудебных казней.
--------------------------
*Организация «Дом Мира и Ненасилия» была создана в 2003 году, ее руководительницей стала правозащитница Елена Виленская. Ранее она участвовала в деятельности организации «Комитет солдатских матерей России», которая начала работу во время войны в Афганистане и занималась защитой прав призывников, военных и их семей (зарегистрирована Министерством юстиции РФ в 1991 году). Виленская не раз посещала Чечню с различными социальными инициативами, организовывала совместные проекты с правозащитницей и журналисткой, сотрудницей «Мемориала» в Грозном Натальей Эстемировой, похищенной и убитой в 2009 году.
Процитированные фрагменты даны в оригинальной орфографии. Источник цитат — «Пока нас помнят, мы живем»: Рассказы чеченских женщин о близких, похищенных, пропавших без вести, умерших в тюрьмах / И.А. Алексеева, Н.А. Нестеренко, Е.Д. Смирнова, Л.Ю. Варзанова, Т. Арсамакова, Е.Ю. Виленская. — СПб.: Тускарора, 2012.
Публикация подготовлена при участии Эллы Россман.
