Яна Фишова

В метапрозаической новелле «Жизни животных», написанной южноафриканским писателем Джоном Максвеллом Кутзее в 1999 году, главная героиня Элизабет Костелло читает лекцию по философии, литературе и жестокому обращению с животными, где она говорит:

«Вопрос, который действительно занимает его [обезьяну], также как он занимает крысу, кошку и любое другое животное, попавшее в ловушку ада лаборатории или зоопарка, звучит так: «Где мой дом и как мне туда добраться?».

Какие вопросы могут занимать животных на скотобойнях, фермах, в цирках, индустрии развлечений и лабораториях? Что делает возможным и нормальным есть животных, носить части их тел и экспериментировать на них ради получения лекарств, косметики и товаров для дома, в то время как те же жестокие практики обращения немыслимы по отношению к людям? Если бы животные могли найти ответ на вопрос, почему они находятся там, где они находятся и почему все это происходит с ними, возможно, они пришли бы к тому же выводу, что и я, а также многие философ*ини, исследовател*ьницы и активист*ки: из–за дискриминации видов или, другими словами, из–за спесишизма.

На протяжении всей истории человечества, особенно в западной цивилизации, люди всегда считали себя доминирующим видом, который находится выше всех других животных. Западные монотеистические религии укрепили эту точку зрения, сформировав антропоцентрические и утилитарные взгляды на животных, утверждая, что животные существуют, чтобы служить людям и быть использованными для удовлетворения человеческих потребностей (например, Бытие 1:28). Западная философия также внесла свой вклад в человеческое господство, от Аристотеля и Рене Декарта (например, «животное-машина» без боли и чувств) до Мартина Хайдеггера (антропоцентричная метафизика субъективности).

Жизнь животных и их репрезентации сложным образом вплетены в повседневную человеческую жизнь, культуру, философию и политику. Их тела используются для еды, одежды, экспериментов, развлечений и других форм эксплуатации. Считается, что животные живут не для самих себя, а для своих «высших» хозяев. В эпоху Возрождения животные начали эксплуатироваться в качестве «массового товара», и этот статус все еще сохраняется для большинства животных (Boehrer 2007). Философ Мэтью Каларко, работающий на стыке континентальной философии и философии животных и окружающей среды, утверждает, что сегодня многие животные «подвергаются ужасающим массовым убийствам, бессовестному насилию и немыслимым условиям жизни», как никогда раньше в истории человечества (2008).

В двадцатом веке философ*ини и борцы за права животных начали оспаривать эту устойчивую позицию доминирования над другими видами, и в 1970-х годах британский психолог и защитник прав животных Рикард Райдер ввел термин «спесишизм», который был популяризирован австралийским философом Питером Сингером в его книге «Освобождение животных» (1975). Согласно Сингеру, спесишизм — это «предубеждение или предвзятое отношение в пользу интересов представителей одного вида и против интересов представителей других видов». Таким образом, практика эксплуатации, дискриминации и предубеждений по отношению к животным сравнима с сексизмом, расизмом, гомофобией и другими формами предубеждений и дискриминации. Критика спесишизма, а также этика прав животных стали частью постгуманистической перспективы, которая начала ставить под сомнение иерархию либерального гуманизма. Утилитарный подход Сингера к этике животных связан с вопросом философа Иеремии Бентама: «Вопрос не в том, Могут ли они рассуждать? ни, Могут ли они говорить? но, Могут ли они страдать?». Сингер и другие философ*ини-моралист*ки утверждают, что животные обладают интересом к жизни, и это определяет их благополучие и субъективное существование. Сингер не включает в свою позицию дискурс «прав» и сосредотачивается на «интересах», которыми обладают как люди, так и животные.

Для Сингера использование животных для экспериментов, еды и других форм эксплуатации из–за их меньшей умственной способности и якобы меньшего страдания означает, что «этот же аргумент дает нам основание предпочесть использование человеческих младенцев — возможно, сирот — или людей с серьезной умственной отсталостью». Безусловно, большинство человеческих обществ после Второй мировой войны не принимают такое отношение к людям, которое считается нормальным по отношению к животным, и поэтому спесишизм — это бессознательное предубеждение, которое существует в человеческих умах, культурах и политиках без каких-либо причин или обоснований. Американский ученый-юрист и пионер аболиционистской теории прав животных Гэри Франсион утверждает, что люди обращаются с животными как с собственностью, и единственное решение для их благополучия и освобождения — рассматривать их и относиться к ним не как к товару, а как к существам, у которых есть свои интересы на этой планете, не связанные с человеческими потребностями. Франсион пишет о том, что «поскольку животные являются собственностью, мы считаем “гуманным” обращение, которое мы считали бы пыткой, если бы оно применялось к людям». Это основная характеристика спесишизма — различное отношение к существам зависит от их вида, когда люди считаются высшей точкой иерархии видов и позволяют себе эксплуатировать другие виды. Таким образом, отношения человека и животных основаны на «парадигме собственности», которая усиливается законами о благополучии животных и гласит, что животные рассматриваются как объекты, не имеющие внутренней ценности и имеющие лишь «внешнюю или условную ценность как средство для достижения наших [человеческих] целей» (Francione 2007). Равенство интересов человека и животных станет возможным, когда парадигма собственности рухнет и исчезнет овеществление животных.

Другой американский философ Том Риган в своей работе «В защиту прав животных» (1983) считает, что защита прав животных основана не на чувстве и страдании, а на моральных правах животных. Для Ригана каждое живое существо, включая людей и нечеловеческих животных, является «субъектом жизни» с присущей ему ценностью и с жизнью, которая имеет для него значение. Каждый субъект обладает своим уникальным сознанием, полнотой жизни и индивидуальным благополучием, которые важны исключительно для этого субъекта, независимо от возможностей его тела. Чувства, эмоции, боль, удовольствие и страдания являются неотъемлемой частью существования субъекта и должны рассматриваться одинаково среди различных видов. Следовательно, к каждому субъекту следует относиться с уважением, и каждый субъект имеет право не быть использованным для нужд других субъектов.

Моральный императив Ригана показывает, что нет никакого оправдания в том, чтобы относиться к животным как к средству достижения чужих целей, а не как к субъектам с внутренней самоценностью. Согласно спесишистской иерархии, которая укрепляет границы между видами, люди определяются как самоценностные субъекты, а животные — как объекты и средства для достижения человеческих целей. Спесишизм разделяет эти границы между людьми и животными, создавая двойную систему этики в политике, науке, культуре, философии и других сферах человеческой деятельности. Устанавливаются концепции «мы» и «они», когда «мы» можем обращаться с «ними» так, как мы не можем обращаться с «нами», потому что «их» вид отличается от «нашего», и эта линия должна быть четко очерчена людьми. Каларко утверждает, что различие между человеком и животным больше не должно существовать и процветать из–за его иерархической силы, которая определяет тех, кто имеет право выражать свою жизнь, а кто является объектом подчинения других без какой-либо реальной необходимости. Дискурсы этики и политики, основанные на сильных антропоцентрических представлениях о господстве человека, западной философии и религии, причиняют животным беспричинные страдания и разворачивают широкомасштабную эксплуатацию.

Тем не менее, спесишизм не был бы такой сильной системой дискриминации и предубеждений без оснований, принципов и оправданий своего существования. Концепции когнитивных различий и интеллекта являются основными постулатами того, почему разница в видах определяет разницу в отношении к видам. Спесишизм достаточно сильно развился особенно по отношению к тем нечеловеческим животным, которые эксплуатируются чаще, чем другие виды. Например, куры и другие птицы считаются «простоватыми» видами из–за того, что люди склонны воспринимать виды, внешне похожие на себя, «как более “умные” и развитые», а виды, которые чересчур отличаются от людей по внешнему виду и когнитивным способностям (например, птицы и насекомые), воспринимаются как низшие и менее развитые существа (Potts 2012). Более того, на нас влияет «ошибка малого мозга», которая определяет, что виды с маленьким мозгом якобы неразумны и менее осознанны, чем виды с большим мозгом, такие как человекообразные обезьяны и большинство приматов (Barber 1993). Маленький мозг и разные когнитивные способности птиц не означают, что эти виды «неполноценны», но это подразумевает, что они «обрабатывают информацию другими способами и в других местах, чем млекопитающие» (Potts 2012). Аналогичным образом, иное отношение к человекообразным обезьянам, поскольку они ближе к нам среди всех других нечеловеческих животных, приводит к укреплению спесишистской иерархии (Francione 2007). Физические и когнитивные различия между «нами» и «ими» являются основанием для спесишизма. Точно так же цвет кожи и тип гениталий могут являться основанием для расизма и сексизма соответственно.

Независимая исследовательница и авторка феминистской и веганской книги «Половая политика мяса» (1990) Кэрол Адамс анализирует влияние сходства на спесишистское отношение и утверждает, что:

«Животные, которые могут общаться понятным “нам” способом, ценятся больше, чем те, кто этого делать не может; животные, демонстрирующие “превосходный” (то есть антропоморфный) интеллект, считаются парадигмальными примерами животных с моральными статусом; животным, у которых отсутствует рефлексивное сознание, язык, семейные отношения, которые эстетически противны “нам” или культурно непопулярны, постоянно уделяется меньше внимания в политической и юридической борьбе за справедливость в отношении животных» (Adams and Calarco 2016).

Таким образом, высшие животные — это те, кого мы антропоморфизируем и в которых мы можем видеть свое отражение во внешнем виде или общении, а низшие животные — это те, которые физически и когнитивно отличаются от нас и могут вызывать отвращение, страх или другие негативные чувства.

Спесишистские аргументы в современной научной среде, оправдывающие эксплуатацию животных, аналогичны идее Декарта о существовании фиксированного разделения между людьми и животными, согласно которой животные — это машины, которые чувствуют не так, как люди, и, следовательно, мы должны обращаться с ними так же, как мы обращаемся с нашими инструментами и неживыми предметами. Профессор Марк Бекофф, специализирующийся на когнитивной этологии и поведенческой экологии, утверждает, что существует множество различий в поведении видов, но они не должны восприниматься как «неправильные» или «правильные», а также не должны определять более высокое положение людей и более низкое положение животных. Ученые руководствуются антропоцентрическим спесишизмом, утверждающим, что люди обладают «высшими» правами на свои нужды, которые более ценны, чем жизнь и страдания животных. Бекофф говорит о том, что существует «ограниченный приматоцентрический и человекоцентрический спесишистский когнитивизм», который присутствует в исследованиях познания животных и в сферах, где люди решают, как следует обращаться с животными. Например, тест с зеркалом, определяющий, обладает ли животное способностью визуально узнавать себя, является в высшей степени спесишистским и антропоцентричным и заранее подразумевает, что только те животные, которые проявляют эту способность так же, как люди, являются сознательными существами, заслуживающими гуманного и деликатного обращения (Vint 2010). Обладание сознанием и языком — основная часть спесишистского отношения, так как животные выражают себя в совершенно иных формах в социализации и общении со своим и другими видами. Например, куры обладают языковыми способностями, синтаксисом, семантикой, особой памятью, личностью, сильными чувствами и эмоциями, такими как страх, счастье и горе; их разговор содержит «многочисленные намерения, сообщения и детали» (Potts 2012). Тем не менее, их сознание, чувства и эмоции настолько исключительны, необычны и отличаются от человеческих и других приматов, «что даже самые тщательные научные тесты не могут раскрыть [их] — просто потому, что эти неповторимые выражения сознания кур не регистрируются концептуально или эмпирически в пределах человеческой области» (Potts 2012). Этот спесишистский когнитивизм преобладает в научных экспериментах, политике, культуре и человеческом восприятии реальности, в повседневных решениях, когда люди выбирают, что купить и что съесть. В романе Дж. М. Кутзее «Жизнь животных» (1999) главная героиня Элизабет Костелло восклицает:

«У них нет сознания поэтому. Поэтому что? Поэтому мы можем использовать их в своих целях? Поэтому мы вольны убивать их? Почему? Что такого особенного в признаваемой нами форме сознания, что делает убийство носителя такого сознания преступлением, в то время как убийство животного остается безнаказанным?»

Если мы изменим предположение о том, что животные не обладают сознанием на то, что они обладают сознанием, но отличающимся от человеческой формы восприятия, тогда можно охарактеризовать спесишизм как набор оправданий эксплуатации других видов из–за их отличий от человека по внешнему виду и формам восприятия мира.

Спесишизм, а также другие формы дискриминаций и предубеждений являются частью того, что Карен Уоррен называет «ценностно-иерархическим мышлением»: высшая группа оправдывает и поддерживает подчинение низшей группы из–за уникальных характеристик и особенностей, которыми обладают высшие, но которыми не обладают низшие или имеют различные формы этих характеристик. Это мышление является центральным для западной культуры и включает в себя «измы доминирования», такие как расизм, сексизм, гетеросексизм, классизм и спесишизм, которые контролируются «мышлением Высшие-Низшие», когда люди, мужчины и культура расположены вверху, а животные, женщины и природа — внизу (Warren 1990). Эта «логика доминирования» используется для морального оправдания системы угнетения, в которой Высшие могут эксплуатировать Низших на основании определенных характеристик (раса, пол или вид) и удерживать их на более низком положении. Ориентационная метафора «Высших» и «Низших» является фундаментальной в западной культуре, и человеческое представление о себе как о «высших животных» сразу же создает понятие «низших животных», которое, несомненно, включает в себя всех нечеловеческих животных (Danta 2018).

Кроме того, «близость к природе» женщин, незападных этнических меньшинств и нечеловеческих животных усиливает представление об их подчинении и приводит к предположению, что им не хватает разума и интеллекта (Gaard 2002). Логика доминирования и ценностно-иерархического мышления, использующие насилие и контроль для подчинения «Низших», также интегрирована с «соматофобией», которая представляет собой презрение и страх перед телом и является «симптомом сексизма, расизма, классизма и спесишизма» (Gaard 2002). Современная философиня и теоретикесса феминизма Рози Брайдотти рассматривает две части иерархии доминирования: bios, которая включает «дискурсивную, интеллектуальную, социальную жизнь», и zoe, которая включает «грубую “животную” жизнь». Западная культура и философия отражают эту иерархию мышления, утверждая, что bios всегда выше zoe, и те, кто живет в zoe, могут быть подчинены и использованы теми, кто живет в bios. Это различие кажется довольно приблизительным, особенно при рассмотрении оправданий расизма и сексизма, но для объяснения корней и продолжения спесишизма это разделение помогает пересмотреть и разрушить старую иерархию и логику доминирования.

Принятие и учет интересов всех Других в осуществлении их жизни, восприятие нечеловеческих и человеческих животных как субъектов, а не как неодушевленных объектов, отказ от любой эксплуатации животных, знаменует собой начало пересмотра легитимности доминирующей структуры спесишизма и начало реализации борьбы за права всех животных.

Цитируемые работы

Бекофф, Марк. "Сопротивление спесишизму и расширение сообщества равных", syg.ma, Vegan Studies and Critical Animal Studies, 2021 (оригинал: Bekoff, Marc. “Resisting Speciesism and Expanding the Community of Equals.” BioScience Vol. 48, No. 8 (Aug., 1998), 638-641).

Брайдотти, Рози. "Животные, аномалии и неорганические Другие", syg.ma, Vegan Studies and Critical Animal Studies, 2021 (оригинал: Braidotti, Rosi. “Animals, Anomalies, and Inorganic Others.” PMLA, Vol. 124, No. 2 (Mar., 2009), 526-532).

Adams, Carol J. and Calarco, Matthew. “Derrida and The Sexual Politics of Meat.” ed. Annie Potts, Meat Culture. Leiden: Boston, 2016.

Barber, Theodore X. The Human Nature of Birds. New York: St Martins Pr, 1993.

Bentham, Jeremy. An Introduction to the Principles of Morals and Legislation. eds. J.H. Burns and H. L.A. Hart, Oxford: Oxford University Press, 1996.

Bible, Genesis 1:28, New International Version.

Boehrer, Bruce. “Introduction: The Animal Renaissance.” A Cultural History of Animals in Renaissance. ed. Bruce Boehrer, Oxford: Berg, 2007, 1-26.

Calarco, Matthew. Zoographies: The Question of the Animal from Heidegger to Derrida. New York: Columbia University Press, 2008.

Coetzee, J. M. The Lives of Animals. New Jersey: Princeton University Press, 1999.

Danta, Chris. Animal Fables after Darwin. Literature, Speciesism, and Metaphor. Cambridge University Press, 2018.

Francione, Gary L. “Reflections on Animals, Property, and the Law and Rain without Thunder”. Law and Contemporary Problems, Winter 2007, 9-58.

Gaard, Greta. “Vegetarian Ecofeminism: A Review Essay.” Frontiers: A Journal of Women Studies, Vol. 23, No. 3 (2002), 117-146.

Potts, Annie. Chicken. Reaktion Books LTD, London, 2012.

Regan, Tom. The Case for Animal Rights. Los Angeles: University of California Press Berkeley, 1983.

Singer, Peter. Animal Liberation [1975]. New York: HarperCollins, 2002.

Vint, Sherryl. Animal Alterity. Science Fiction and the Question of the Animal. Liverpool: Liverpool University Press, 2010.

Warren, Karen. “Feminism and Ecology: Making Connections.” Environmental Ethics 9, no. 1, (1987), 3-20.

Warren, Karen.“The Power and the Promise of Ecological Feminism.” Environmental Ethics, 12(2), (1990), 125–146.

Warren, Karen. Ecofeminist Philosophy: A Western Perspective on What It Is and Why It Matters. Lanham, MD: Rowman & Littlefield, 2000.