Наконец-то осилил книгу Роберта Райта "Эволюция Бога". Чтение довольно скучное. Он часто повторяется, говорит много банальностей и нелепиц про религию. Но хороша книга тем, что он энциклопедично и методично собирает современные подходы разных ученых по вопросу религии. В основном это эволюционная психология и нейробиология, Сапольский и прочие ученые, которые ищут "ген бога". По сути это энциклопедия когнитивного аврамического религиоведения. Мне кажется важно дать религиозный ответ на эти попытки. Попробую это сделать.

Эволюция откровения

Райт считает, что эволюция бога, само понятие эволюции может выступать аргументом против Бога. То есть если взгляды на бога менялись со временем, то значит откровение не было одномоментным. Но почему он решил, что Откровение должно быть непременно одномоментным, и вся информация о Боге была дана людям сразу? Почему не предположить, что сама эволюция — это и есть определенная форма откровения Бога. Что Он постепенно открывает Себя людям, учитывая развитие их сознания. Получается, по сути, Райт борется со своим фундаменталистским пониманием религии. Это подтверждает его скрытое мнение, что христианство претендует на уникальность. Если оно не уникально, а копирует другие религии, то значит, оно не истинно. Он не понимает, что если я во время любовного признания читаю чужие стихи, то это не значит, что моя любовь притворная.

Разумный эгоизм

В книге он постоянно применяет рассуждения про игру с нулевой суммой. Есть у нейробиологов эксперименты с обезьянами по разным игровым теориям. Райт особенно часто про это пишет, оно и понятно, он целую предыдущую книгу про это написал. Однако, мне кажется, что обращение к этим играм с нулевой суммой ничего не проясняет в книге, а наоборот все затуманивает. Проще было бы говорить про выгоду, про то, что все в мире ищет своей выгоды. В принципе он так и пишет, что любовь к врагам выгодна, добро ближнему делать тоже выгодно, это такой "разумный эгоизм". Эта идея нам известна еще с Чернышевского. В каких-то социальных ситуациях это работает, но делать это объяснительным механизмом для всего развития религии крайне опрометчиво.

По сути Райт на протяжении книги изменяет объем и значение понятия “выгода”. Допустим, любовь к врагу выгодна для общества, уменьшает градус насилия и тд. Но если присмотреться, вот даже сама по себе любовь уже противоречит выгоде. Ведь любовь в предельном значении — это возвышение ценности другого вместо себя. То есть мы утесняем свое эго, свою выгоду, чтобы другой приобрел что-то, возрос. Мы уменьшаем свою жизнь, ради жизни другого. Нейробиолог скажет: Животное родитель жертвует собой ради детенышей. Так действует видовой механизм сохранения вида. У Сапольского про это много написано. Но вот проблема в том, когда происходит это переключение с режима эгоцентризма на режим защиты вида ценой своей жизни? Мало того, в одних случаях животное (не говоря уже о человеке) идет на самопожертвование, а в других — нет, предпочитает сохранить себя. Получается это переключение в режим сохранения вида работает не очень хорошо. Тогда появляется вопрос: как такой регулярно сбоящий механизм эволюции дожил до наших времен? Ведь по идее в эволюции выживает самый эффективный. Или же мы можем заподозрить определенную свободу в поведенческих реакциях?

Райт, как и Сапольский, отвергает свободу, считает, что все поведение детерминировано разными поведенческими и мотивационными механизмами и генами. Но даже на таком механистическом уровне мы видим, что что-то в их объяснениях взаимного (реципрокного) альтруизма, не склеивается ровно, видны швы.

Альтруизм и свобода

Этот альтруизм есть разновидность симбиоза. Но здесь другой воспринимается как питательная среда для меня, как экологическая ниша, в которой я живу, но не как что-то равное мне, такое же как я. Поэтому я защищаю эту нишу, мою среду до тех пор, пока мне самому не угрожает уничтожение. И чтобы ген включил режим сохранения вида ценой моей жизни, этот ген должен мыслить абстрактно, поскольку вид, род, — все это абстрактные понятия, требующие сознания.

Понятно, что я клоню к свободе. К тому, что сознание и есть место свободы, где мое Я может управлять и даже отменять все позывы генных программ. Речь идет о сознании. То, о чем не любит говорить Сапольский и прочие нейробиологи-редуционисты. Нейрологические теории сознания, считающие, что какие-то группы нейронов ответственны за внимание или еще что-то не сильно правдоподобны. И как мне кажется, самый большой минус в том, что они не могут предсказывать, не учитывают будущее. Ведь наш переключатель от эгоцентризма к видовому, когда я жертвую собой ради вида, — это переключатель требует понимание будущего, предположения, что в будущем виду будет лучше, то есть вообще понятие о будущем должно быть. А откуда понятие времени у нейрона или гена? Ведь время живет только в нашем сознании. Или нет?

Куда делись аффекты?

Продолжаем дальше размышлять о книге Райта “Эволюция бога”. К концу книги он пришел к спорным и довольно наивным вещам. Еще можно понять, когда он пишет о том, что ап. Павел создавал выгодную бизнес-модель мировой церкви, еще можно понять проблему нулевой суммы и выгоды в заповедях, но когда он говорит о том, что давайте будем просто рационально входить в положение другого, и это решит все проблемы нравственности, — это уже чересчур. Такой наивный моральный рационализм нейробиологов просто поражает. Такое ощущение, как будто не существовало Фрейда, как будто он не знает о бессознательных аффектах, о том, что иррациональное очень часто (а в основном почти всегда) движет человеком. Ведь основная проблема нравственности в том, что человек знает, как надо сделать, разумом понимает, а делает иначе. Если бы мы все могли рационально встать на точку зрения другого, понять его и договориться, если бы могли отодвинуть в сторону свой гнев или обиду, то не было бы конфликтов в мире. Конфликты появляются именно из-за бессознательных влечений и аффектов, когда человек понимает, как надо сделать, но не может, и ведом своими страстными влечениями, гневом и так далее.

Собственно, аффективность и иррациональность — это основные проблемы на пути разумного эгоизма. Да, Сапольский много писал о том, как кортекс мозга тормозит или ослабляет агрессию или страх, производимый миндалевидным телом. Но кроме агрессии и всей этой реакции бей-беги-замри, есть есть еще масса других форм психических реакций, проходящих в самом кортексе. В принципе, противостояние кортекса как части мозга упорядочивающей, структурирующей, контролирующей импульсы страха-агрессии можно назвать мифологическим термином “Богом света”, а миндалевидное тело, отвечающее за реакцию бей-беги, страх и агрессию, можно мифологически назвать “Богом хаоса и зла”. И между этими частями мозга идет борьба, которая в мифологии приобрела форму борьбы доброго бога со злым богом или дьяволом. Этот же механизм привел к тому, что Бог и нравственность на определенном этапе слились воедино, что конечно добавило силы кортексу в борьбе с миналиной. Для когнитивного религиоведения это неплохой ход конем. Но проблема в том, что понятие бога появилось до разделения мира на добрую часть и злую. Бог появляется до морали и нравственности и отвечает он не на этические вопросы.

Бог или мораль, что раньше?

Другая досадная банальность книги “Эволюция бога” в том, что Райт сводит суть религии к нравственности. Такой взгляд на религию не нов, он зародился еще в древности, потом он совершенствовался и, видимо, Райт предлагает нейробиологическую версию такого взгляда. Вкратце это значит: быть религиозным значит быть добрым или стремиться к добру, Бог — это речь о добре. Но так было не всегда.

Он много пишет о египетской религии. Связь нравственности и религии появляется впервые именно в Египте. В анимизме и других видах религий такой связи нет. Элемент морали придает религии особую ценность, по его мнению. Он считает, что религия создает нравственность, которая становится как бы космосом для человечества, космосом, который упорядочивает хаос. Нравственность — это источник порядка (психического и социального). Нет нравственности — нет порядка. То есть, если есть “нравственный бог” — это значит кортекс побеждает миндалину. Чтобы упорядочить и контролировать аффективные реакции миндалины кортекс “придумывает” нравственную религию, заповеди и все такое (понятно, что это сильно упрощенная схема).

Бог не мораль, а истина

Итак, вот есть египетский бог Озирис — бог порядка и света и есть его брат Сет — бог хаоса и зла. И конечно, все нормальные люди выбирают Озириса, потому что хотят света и порядка и добра. И таких копий Озириса в истории религии очень много и кажется, что христианский бог тоже разновидность такого Озириса. Это так, но только в той модели, где нравственность заменила религию. На определенном участке истории религия и нравственность слились в единый огромный монолит. Эта конструкция большая и влиятельная, она загораживает взгляд и мы за ней не замечаем, что исток религии совсем в другом. На самом деле изначально у человека не стоит вопрос: быть ему нравственным или безнравственным. Но прежде всего стоит вопрос: какого бога выбрать? Какой бог правильный. Ведь нужно выбрать правильного Бога, какой бог из этих двух (Сет или Озирис) правильный? Только после того, как человек выберет правильного бога и встанет на его сторону, тогда он выстраивает свою нравственную систему и порядок. То есть речь идет об истине.

Выбор правильного бога — это выбор истины, которая структурирует весь остальной мир, в том числе нравственный и ценностный. Этого не понимает Райт, он думает, что человеку нужен порядок и нужна нравственность, а потом уже Бог, как гарант этой системы. Но на самом деле, человеку сначала нужен Бог, то есть отношения с бесконечным, с высшим, а потом на этом отношении он строит порядок и нравственность, но не наоборот. Вопрос о добре и зле — это не первоначальный вопрос человека. Изначальный вопрос заключается в том, почему существовать хорошо, а смерть — это плохо?

Почему жить -хорошо, а умирать — плохо

Зайдем с другой стороны. Почему нас сотворили боги или бог, а не какие-нибудь мерзкие твари? Почти во всех религиях человека творят существа по большей части добрые или достойные, или высшие, во всяком случае выше и лучше людей? А потому что существовать хорошо, а не существовать плохо. Когда у человека впервые просыпается сознание, то он задается именно этим вопросом, который и рождает религию. Почему жить хорошо, а умереть плохо? — на эти вопросы давали ответ все религии, а также пытались отвечать древние мудрецы. Например, греческий философ Фалес, считал, что смерть и жизнь ничем не отличаются, что они одинаковы. Такой ответ был фурором в то время. Так думали многие философы, за это их и считали атеистами и безбожниками. Но религия отвечает на это однозначно — жить хорошо, а смерть — это плохо.

Для нейробиологов можно сказать это по-нейробиологически так: эволюция стремиться продолжить жизнь, а не умереть, гены “хотят” распространяться или передавать себя, а не прекратиться, живая жизнь вообще стремиться к жизни, а не к смерти — вот отсюда происходит религия, а не из нравственности. Мы поклоняемся богам именно потому, что мы ценим наше существование. Мы понимаем существование как дар богов, принимаем этот дар и благодарим. Вот благодарение — это и есть все наши религии. То есть когда я поклоняюсь богу, я благодарю за свое существование и торгуюсь с ним, чтобы оно и дальше было. Я принимаю жизнь как благо, как нечто положительное. Но не все так гладко потом было. Между даром и долгом очень тонкая грань, и люди ее постоянно переходили. Они часто начинали воспринимать жизнь не как дар, а как долг, который надо отдавать или отрабатывать. Отсюда пошла вся эта проблематика вины и жертвоприношений. Но эту тему автор не затрагивает.