Для тех, кто не читал предыдущий пост о сути индивидуализма и коллективизма, кратко обозначу основную разницу между этими типами мышления. Поняв и прочувствовав ее, вы начнете понимать авторитарных людей как никогда раньше, под масками каких идеологий они бы не скрывались.

Главное в коллективизме — это одушевление, фетишизация некоего группового субъекта в виде единой коллективной личности. Создается фантом, культ, миф. И этому фантому должны быть подчинены реальные живые люди с их разнообразными стремлениями и мечтами. Человек всегда находится в зависимом состоянии перед некой надличностной силой.

В отличии от индивидуалиста, ценящего свободу личности и разнообразие, коллективист представляет индивида в виде собственности некой группы и стремится к единообразию. Индивидуалисты строят отношения на основе добровольной кооперации. Коллективисты же допускают использование насильственного принуждения.

Сознание коллективиста хорошо иллюстрируется на образе спортивного фаната. Есть наша “команда добра” — некий миф о той группе с которой мы себя отождествляем. И точно также коллективист мифологизирует своих оппонентов. Появляются различные “команды зла”.

Вырабатывается ярлыковое мышление. Качественный состав группы может меняться сколько угодно, но до тех пор пока сохраняется название, каждая группа воспринимается как та же самая. Ярлык важнее содержания. Такой тип мышления экономит энергию. Но нетрудно догадаться, что этот способ описывать реальность несет в себе изрядную долю искажений. Одно такое широко распространенное в левацкой среде искажение обсудим ниже.

Вульгарная трактовка классовой теории и экономический детерминизм.

Любое непрерывное множество можно поделить на дискретные классы. Например множество “камни” можно классифицировать на подмножества “большие” и “маленькие”, “красные” и “зеленые”.

Со времен Великой Французской Революции благодаря трудам многих различных историков и экономистов оформилась традиция классифицирования человеческого общества на составляющие его слои, которые объединены общими условиями или интересами. И несмотря на то, что у разных исследователей способы разбиения варьировались, та классовая теория, которая шире всего известна сегодня в левой среде, ассоциируется с марксистской традицией.

В ее основе лежит классификация людей по тому, какое место они занимают в системе производства. Наиболее значимые и известные в этой теории классы — это пролетариат и буржуазия. Пролетарий, не владеющий средствами производства, вынужден наниматься к капиталисту, который этих средств производства имеет с избытком.

Сразу оговорюсь. Я не пытаюсь заявить, что такое разбиение некорректно. И не пытаюсь оспорить тот факт, что классовая принадлежность накладывает на человека определенные паттерны мышления и поведения. Моя задача — показать как это знание может доводиться до абсурда, превратиться в инструмент дегуманизации и быть взято на вооружение людьми с запущенным коллективистским сознанием.

Первое, что вы заметите общаясь с левацким коллективистом — это то, что в его представлении не человек властен над экономикой, а экономика над человеком. Это представление получило название “экономический детерминизм”. Согласно ему, поведение человека жестко обусловлено его классовой принадлежностью.

Второе, что вы заметите общаясь с левацким коллективистом — его сознание предельно бинарно и очень категорично. Они и мы, черное и белое, доброе и злое. Все очень быстро сводится к этому. “Есть только два класса. Пролетариат и буржуазия. И если ты не за один, значит ты за другой.”

Из всего этого вытекает ряд закономерных следствий.

Самое очевидное следствие — происходит дегуманизация капиталистов. Думаю ни для кого не будет открытием, что капитализм несправедлив и даже преступен. Но для коллективиста под ярлыком “буржуй” теряется живая личность. Переоценивается степень влияния экономического положения на сознание. Размываются все нюансы и отличия между видами капиталистов. Недооценивается то, в каких противоречиях могут находиться эти группы друг другу. Рисуется образ врага, а потому любые благие поступки и действия буржуя должны быть обыграны как вынужденные уступки или аферы для завоевания статуса и получения поблажек.

Чуть менее очевидное следствие — в капиталисты записываются все “не пролетарии”. У коллективиста есть трудности с осмыслением элементов, выбивающихся из двоичной системы координат. А потому все непролетарские слои обобщаются под одним ярлыком. Если спросить таких людей о том, какие еще политэкономические классы они знают помимо основных двух, то некоторые смогут вспомнить “мелких буржуа”. Даже сам термин, который был выбран, говорит о многом. Класс людей, состоящий из мелких собственников города или деревни, живущих исключительно или главным образом собственным трудом, с легкой руки коллективиста записывается в “буржуа на минималках”, которые так же как и буржуи подчинены логике капитализма, хотят быть эксплуататорами, но просто пока не могут. Запомним этот тейк, дальше он пригодится.

Самое неочевидное следствие — фетишизация пролетариата приводит к неспособности его ликвидации как класса. Пролетарий — это человек лишенный собственности на средства производства. Социализм — это место где не должно быть пролетариата. Но коллективист, фетишизировавший пролетариат, загнал себя в ловушку. Ведь он записал всех людей владеющих собственностью на средства производства в “плохих”. Следовательно логичным продолжением этой теории является не поведение направленное на приобретение этой собственности, а вечное бегство от нее. Ведь нельзя позволить пролетариату “обуржуазиться”.

Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Представьте себе бездомных, которые начали бороться за свою бездомность. Ну вот, а среди леваков такие персонажи, борющиеся за пролетариат, а не против него как явления, продолжают восприниматься серьезно по недоразумению.

Итого. Человек — раб экономики, раб своего положения в системе производства. А в этой системе есть только два класса. То есть все люди в сухом остатке делятся лишь на два типа рабов. И в зависимости от того какой класс нам милее, один тип рабов “хороший”, а другой “плохой”.

Коллективистский “социализм”.

Модели “социализма”, которые коллективисты пропагандируют, объединяет одна важная черта — все или почти все люди в них лишены собственности на средства производства. То есть, это общества тотальной пролетаризации, а значит тотальной эксплуатации. Конечно сами коллективисты с такой оценкой не согласятся. Они попытаются втянуть вас в душные, тягучие споры, цель которых всегда одна — подменить понятия, дезориентировать вас, смешать вам всю систему координат. Старайтесь не вестись на уловки людей, считающих что рабство — это свобода.

В особо запущенных случаях нам преподносят национализированную собственность, которой распоряжается государство или партия представляющая интересы пролетариата. Некоторым все-таки хватает ума понять, что государство пролетарским быть не может. Но форма собственности, которую они называют “общественной”, все также неотчуждаема в пользу индивида, то есть не носит добровольный характер. А следовательно государство в такой системе обречено появится неизбежно. 

На этом фоне особенно смешно слушать аргументы коллективистов о том, что именно частная собственность неизбежно приведет к возникновению государства. В то время как насильственная коллективизация просто невозможна без государства, какой бы горизонтальной не была та тоталитарная структура коллективистов, которая ее проводит. Для людей, которых она принуждает стать частью единой системы, эта секта выступает в роли государства-угнетателя. Просто в отличии от “анархо”-коллективистов, авторитарные красно-фашисты не стесняясь говорят об этом.

“Анархо”-коллективисты на этом моменте смущаются и мнуться. Их идеал — это не авангардная секта диктаторов, а одно сплошное горизонтальное централизованное общество одинаковых людей. Ужас в том, что коллективистская сущность у таких “анархистов” превалирует над верностью таким принципам социализма, как свобода личности. Всё, что они для себя вынесли из теории анархизма, это стремление к равенству, которое будучи пропущенным через коллективистское сознание, как через мясорубку, выродилось в остервенелое стремление к уравниловке. А потому в решающий момент они вполне могут выступить наивными подельниками в руках циничных неприкрытых авторитарных красно-фашистов. Будут с энтузиазмом расчищать дорогу для строительства машины насилия, которая в конечном счете уничтожит их самих, как это уже бывало.

Коллективизм иерархичен и авторитарен по своей природе. В нем нет ничего, что даже и близко бы соответствовало социалистическим идеалам. Тот, кто не научится уважать свободу личности, даже подняв на щит самые светлые лозунги, на практике обречен построить общество тотального отчуждения.

Собственность — это не кража.

Откуда взялся этот зуд бороться с собственностью и почему он бессмысленен? Дело в том, что левацкие коллективисты слишком близко к сердцу приняли звонкую установку “собственность — это кража”. Почему это неверно и к чему приводит подобное представление, распишу ниже.

Во-первых, собственность — это отношение между людьми к предметам, как принадлежащим кому-то. И когда между людьми нет споров по поводу того, кому и что принадлежит, говорить о краже невозможно.

Во-вторых, кража — это процесс присвоения себе чужой собственности. Кража невозможна без понятия собственности. Обесценивая собственность, мы обесцениваем и кражу. Просто кое-кому именно это и нужно.

В-третьих, если собственность — это кража, то и "общественная" собственность — это тоже кража. А значит коллективисты просто топят за то, чтобы “общество” украло всё и у всех. Ибо собственность это кража, и ты кража, и я кража, и жираф кража, и все на свете кража. “Не мы такие, жизнь такая”. Ну, а так как мы имеем дело с коллективистами, говоря “общество” они имеют ввиду себя, коллективистов, которые знают что нужно обществу лучше него самого.

“Общество” в сознании коллективиста, это тот самый фантом. Реальное общество, это сложная разнообразная структура, представлять интересы которой не может ни одна группа. Именно поэтому индивидуалист говорит о своих желаниях и стремлениях, и не подменяет ими желания других людей. Индивидуалист выстраивает союзы основанные на свободе, с людьми чьи взгляды совпадают с его собственными.

Да, мы живем в мире с чудовищно несправедливым распределением собственности. Но для борьбы с этим положением размывать, подменять понятие собственности не нужно. Даже вредно. Через это можно прийти к коллективистскому “социализму”, где это несправедливое распределение собственности будет носить абсолютный характер, когда коллективистское государство просто отнимет у всех всё.

Анархо-индивидуалистическая альтернатива.

С точки зрения индивидуалистических анархистов частная собственность не противоречит социализму. Более того, без нее социализм невозможен впринципе. Социализм — это общество тех самых “мелких буржуа”, владеющих собственностью и работающих на ней самостоятельно, без использования наемного труда.

Индивидуалистические анархисты стремятся перераспределить избыточную собственность капиталистов в пользу нуждающихся, чтобы не было никого, кто был бы лишен права трудиться свободно на самого себя. И это не одноразовая акция, а постоянный механизм перераспределения собственности в пользу новоприбывших и тех, кто может этой собственности лишиться по неведомым причинам.

Грубо говоря, если у человека есть возможность нанять кого-то на полную ставку или начать сдавать жилье в аренду, значит собственности у него больше, чем ему лично нужно для своих потребностей. И эту собственность, при наличии претендентов, можно передать тем, кто будет пользоваться ею непосредственно.

Коллективная собственность в индивидуалистическом анархизме, в отличии от мифической “общественной”, это добровольный союз, кооператив который был собран из паев участников. У кого нет пая на старте, может заработать его прямо в кооперативе. Впоследствии, если у человека есть желание, он волен забрать свою долю и либо начать работать на себя, либо стать членом другого кооператива. В этом отличие от эксплуататорского предприятия, в котором сколько не работай, тебе никогда не будет позволено стать совладельцем.

Индивидуалистические социалисты готовы сосуществовать с любыми сообществами до тех пор, пока люди участвующие в них, делают это добровольно. Прибегая к силе только для защиты себя или освобождения тех, кто в этом освобождении нуждается.