Этим летом из любопытства я вышла к Соборной мечети понаблюдать за молитвой мусульман во время Ураза-Байрам. Хоть на голове у меня и был надет платок, заходить за рамки металлоискателей я сразу не решилась — села рядом на трамвайной остановке и достала фотоаппарат. Тут же продавали халву и куски обоев, которые можно было использовать вместо ковриков для молитвы. Через некоторое время меня заметил волонтер от мечети, который помогал полиции регулировать поток людей. «Ты снимать хочешь? Проходи, проходи. Вот тут вставай. Если кто будет обижать — сразу скажи». Так я к своему удивлению легально оказалась на территории мужчин. После того, как молитва закончилась, на асфальте развернулась бурная торговля сотовыми телефонами и кошельками. Некоторые обладатели бумажных ковриков стали комкать и бросать их прямо под ноги. «Что же Вы делаете??! — кричал все тот же мой знакомый волонтер, — это же все в Интернете будет, что подумают о мусульманах?!!».Ф

Озабоченность тем, как мусульмане будут выглядеть в глазах большинства, отнюдь не праздная. Скажем, по данным ФОМ 32% россиян полагают, что сегодня ислам играет в России отрицательную роль. Среди жителей Москвы такой позиции придерживаются — 43%. Это можно объяснить и искусственно сконструированными представлениями об исламе как о «локомотиве терроризма», и негативным отношением к мигрантам, и неприятием «чужого» в принципе. Мы взяли 5 интервью у мусульман, двое из которых являются имамами в московских мечетях, для того, чтобы взглянуть на ситуацию глазами представителей меньшинства. Ниже мы размещаем наиболее яркие цитаты, которые так или иначе дают пищу для размышлений и позволяют чуть лучше понять природу напряженности между представителями разных культур.

Об историческом и культурном наследии ислама

«Ислам — это универсальная религия и в отличие от предыдущих религиозных учений ислам объял, включил в себя все предыдущие традиции. Допустим, если мусульманин скажет, что я не верю в Моисея как пророка или в Иисуса, или в Авраама или в любого библейского пророка и скажет, что Библия — это не священное писание, он не является мусульманином, понимаете? Он не является мусульманином. Если скажет то же самое христианин, что я не признаю пророка Мухаммеда, ему скажут: ты молодец, ты настоящий христианин. С мусульманами вообще просто, они приняли всё, всю традицию. Поэтому у пророка Мухаммеда одна жена была еврейка, другая жена была христианка, еще были и жены арабки. Это было вполне приемлемо. Для мусульман нет понятия отсутствия точек соприкосновения, потому что христиан и иудеев мы называем «алькитаб» — люди одного писания и говорим, что Коран — это не новое книгописание бога, а продолжение того писания, с которым пришли все пророки от Авраама до пророка Мухаммеда».

«Кому сказать, что Александр Сергеевич Пушкин, например, сидя в Болдино нижегородском, писал стихотворение «Стамбул гяуры нынче славят», и из его пера вышло так называемое подражание Корану. Что вся русская поэзия золотого, серебряного века была помешана на Востоке? И когда великий Толстой говорит, что прошу считать меня добрым магометанином и, отвечая на письма, говорит, что ему магометанство ближе, чем христианство. Это говорит великий Толстой — наверное, это должно было заставить задуматься современников того времени, почему люди с таким умом и интеллектом приходят к таким выводам. Но понятно, что об этом нам не расскажут, об этом нам не покажут, нам не напомнят о том, что татаро-башкирская конница первой вошла в 1812-м году в Париж, освобождая его».

«Вот, допустим, когда я в сумке с собой часто вожу сборник восточной поэзии, Рудаки, Хайям и так далее, я для интереса взял, думаю: дай-ка посмотрю, это книжка 60 какого-то года выпуска, думаю: дай-ка посмотрю тираж этой книжки. Один миллион экземпляров. Понимаете? Сейчас подобные книги при хорошем раскладе издаются тиражом тысячу экземпляров, и считай это уже за фантастику. Миллион! А сколько таких переизданий было в разных городах на территории Советского Союза? То есть народ знал. Народ пел «Учкудук три колодца», у всех был кумир Муслим Магомаев, и все знали, что Муслим Магомаев — это не дядя Ваня, это понятно, азербайджанец, понятно, что он мусульманин. Дружба народов пропагандировалась на широком уровне. Для этого и ВДНХ построили. Сейчас исправить невозможно. Мы же с вами понимаем, что никто резко не начнет читать книги. Нет, не начнет читать, не начнет изучать ни золотую поэзию серебряного, ни золотого века. Но русский народ начал много путешествовать. Семь миллионов, побывавших в Турции, увидели, что турки, оказывается, нормальные дядьки и тетьки, которые строят. И пока Россия кричала, что она Русь святая, богом хранимая и особая стать, в которую можно только верить, наши соседи «узкоглазые» — японцы, корейцы и прочие очень активно развивались».

О строительстве мечетей

«Я всегда привожу пример 90-х годов. В 93-м году была в Нижнем Новгороде одна действующая соборная мечеть, в которую ходило 30 человек. Сейчас в Нижнем Новгороде три мечети, они переполнены, люди молятся на улице. Если на праздничную молитву только в одной Москве в пяти мечетях собирается 250 тысяч человек.

Вы понимаете, нам Сергей Семенович Собянин пытается говорить несправедливые вещи о том, что надо при строительстве мечетей учитывать только коренных москвичей. Извините, давайте тогда, если мы учитываем только коренных москвичей, по этому принципу начнем строить метрополитен, дороги, больницы, школы, православные храмы и всё остальное. Вот я коренной гражданин, москвич, я в праздничный день не могу привезти оставшихся своих четырех членов семьи, троих детей и супругу, в храм. Я их не могу привезти по той причине, потому что я не знаю, куда я их могу поставить. Места нет».

«Если есть группа людей, которая хочет построить храм, причем мы строим храм исключительно на свои средства, мы не просим деньги ни у города, ни у области, ни у президента, абсолютно ни у кого, мы ничего абсолютно не просим, только обозначьте нам место. Вы, не мы вам обозначаем. Чтобы, как вам кажется, мы не мешали коренным жителям, русским, евреям, еще кому-то, чтобы мы в этом месте молились. Пускай это будет, может быть, за рамками третьего кольца или МКАДа, мы и там готовы построить, но даже и это не реализовывается. Нам пытаются навязать сегмент, что вот в дни праздника надо вас по каким-то паркам, по каким-то временным площадкам развести. Но люди имеют элементарное право молиться в храме, в намоленой территории. Вы же не предлагаете православным молиться во временных каких-то парках, где проводят выставки собак и кошек. А нам почему-то вы готовы предложить».

«Вопрос строительства мечети, храма, он самый главный. Не только потому, что в моральном плане нарушаются права той или иной части населения, а он носит момент стратегической безопасности государства. Потому что когда нет храма, официально действующего храма, при котором есть приход, есть священнослужители, которые имеют условно лицензию на свою педагогическую и проповедническую деятельность, внутренний документ, что он закончил и имеет высшее религиозное образование и имеет право проповедовать, — люди начинают собираться в других местах. Этот народ, он всё равно на Луну или на Сатурн, на Марс не улетучивается, он продолжает жить в этом городе, только собираться на квартирах, на рынках, в гостиницах, в университетах, в каких-то подвалах, и получается бесконтрольный процесс радикализации населения <…> Стоит таджику, узбеку, киргизу получить паспорт, он летит в Москву за светлым будущим и за длинным рублем. Но до 16-ти лет он не сформировался как личность у себя в республике. У него есть какое-то хорошее семейное образование, и вот он попал в огромный океан этих проблем, бед в Москве. Единственное, на что он может опереться, это вот духовная составляющая. Не получив ее должно в соборной мечети, в храме, в официальном храме, его находят на улице люди, которые находят на него и время и желание с ним поработать, но только он после этого становится не носителем традиционного ислама, традиционных ценностей, а радикализируется».

О мигрантах

«Я сам наблюдаю, когда мигрант живет в нечеловеческих условиях при том, что он в пять утра уже начинает чистить наш двор, убирать от снега, подметать и мыть наши лестничные площадки, а извините за такие подробности, он бегает в соседний Макдональдс, чтобы справить свою нужду, понимаете? Потому что даже элементарные условия не всегда имеются. И, конечно же, часто с ними обходятся несправедливо, когда их обманывают, когда им не выплачивают зарплату. Мы это видим каждый день, у нас при мечети есть специальный правозащитный центр, который ежедневно работает и пытается вернуть их заработанные средства. И наши юристы ездят и добиваются, чтобы им вернули то, что они заработали. Хорошо, когда человек в мечеть пришел. Как верующий человек, он просит помощи у своих единоверцев. Но у нас же не все–такие набожные. Другому в голову придёт — «а меня обманули, а я пойду грабить». И кто пострадает? Невинный человек, какая-нибудь бабушка-пенсионерка? Вот отсюда и преступность растет из–за того, что не решена эта социальная проблема».

«Главный ход предвыборного штаба Сергея Семеновича Собянина — борьба с мигрантами. Вы помните, когда у нас в Москве сделали отдельные гетто, куда свозили бедных этих мигрантов и сажали их в какие-то клетки, и весь мир смотрел вообще, что мы вытворяем в городе Москва? Слава богу, выборы прошли, Сергей Семенович Собянин еле-еле победил господина Навального, чуть-чуть не проиграв ему, мигрантская тема сошла на нет — спасибо православным украинцам».

О религиозном и политическом

«Сегодня же мы боремся по-настоящему с искусственно созданным противником в виде исламского экстремизма, терроризма, радикализма. Все эти «измы», к сожалению, стали одним таким равенством между нашей религией, хотя мы четко говорим, что это всё искусственно создано. Ислам к этому никакого отношения, как религия, не имеет. В исламе, как и в христианстве и иудаизме нет ни радикальных течений, ни каких-то радикальных призывов. Есть просто люди, которые сегодня, прикрываясь религией, преследуя свои политические цели, экономические, политические, пытаются показать, что ислам такая жесткая религия. Убивать неверного, это всё не от ислама, это всё не из Корана. Потому что если мы откроем с вами Коран, то там очень четко все прописано. В первую очередь это золотое правило ислама — нет принуждения в религии. То есть, если ты человека хочешь призвать в свою религию, ты должен своим примером, личными качествами показать, что тебе несет ислам. А насилием к исламу не призовешь. То есть Всевышнему не нужна вера, которая не исходит от сердца человека».

«Если раньше была Аль-Каида, какое-то непонятное арабское слово, или какой-то там бен Ладен, сейчас уже — «исламское государство». И когда ты новости слушаешь, Америка говорит, что мы уничтожим «исламское государство». То есть уже четко идет слово «ислам», «исламское», понимаете? Это конечно очень сильно тревожит, потому что у людей возникает четкая ассоциация. Они не размышляют о том, что это не ислам, что там ничего общего с исламом нет. Там убивают журналистов, убивают представителей той или иной религии, обезглавливать их — это всё противоречит духу ислама. В Коране четко Всевышний говорит: если ты убил человека невинного, то тебе значит, грех приравнивается, как будто ты убил всё человечество».

«За 20 лет после того, как Советский Союз пал, к сожалению, не велась такая, знаете, внутриобъединительная работа, а наоборот, случилась внутренняя война в Чечне, появилась кавказафобия. А все эти террористические акты привязывались к исламу, появилась исламофобия. Опять же возникла мигрантофобия, то есть то, о чем мы в начале говорили. Это все появилось из–за незнания. Я думаю, что мы бы сегодня через просветительство смогли все эти вопросы решить. Поэтому основная задача сейчас — это просветительство, сам всевышний в Коране говорит: мы вас создали разными народами, разными племенами для того, чтобы вы познавали друг друга».

«Живя в многонациональном государстве, мы подчеркиваем те добрососедские отношения, которые у нас сложились, где мы вместе живем с представителями разных религий, разных культур, разных национальностей. При этом у нас никаких конфликтов на религиозной или национальной почве как таковых не присутствует, а если что-то есть, то я еще раз подчеркну, это на уровне бытового».

О школьном предмете «Основы религиозных культур и светской этики»

«Живя в демократическом обществе, у человека сегодня есть право выбора, но наша позиция и моя личная — то, что детей не надо делить на национальные и религиозные составляющие. Этот вопрос очень долго обсуждался, более десяти лет, и здесь мы, наверно, были такими оппонентами в добром понимании этого слова, я подчеркиваю, не врагами именно, а оппонентами, когда мы могли оппонировать с русской православной церковью, потому что позиция русской православной церкви — нужно было вводить обязательно «Основы православной культуры». Мы же взяли такую, знаете, позицию объединительного характера. Она заключалась в том, чтобы мы детей со школьной семьи не делили на группы. Значит вот он идет православие изучать, он идет ислам изучать, он идет буддизм, он иудаизм. Мы понимаем, что в классах может быть из 20-ти учеников 10-15 пойдут православие изучать, 2-3 ислам, один иудейскую и один буддийскую культуру. А что мы сделаем для того, чтобы они все знали друг друга? И наша позиция была, чтобы сделать общий предмет не религиозного, а именно светского характера, чтобы мы все, живя в многонациональной, многорелигиозной стране, могли знать православную культуру, мусульманскую культуру, иудейскую и буддийскую. Как минимум хотя бы у детей заложить правильность понимания тех или иных праздников или обрядов, чтобы мусульманин мог поздравить православного своего одноклассника с Пасхой, с Рождеством, соответственно православный мог поздравить мусульманина с Курбан Байрам, Ураза Байрам, понимая смысл и значение этого праздника. Все вместе они могли бы поздравить иудея с ханукой».

«В свое время нам один деятель русской православной церкви сказал следующее: “Каждый, кто отказывается изучать основы русской православной культуры в школах, пускай себе подыщет другую страну». Если вы не хотите, будучи мусульманами, изучать основы православной культуры в школах, тогда себе найдите другую страну. На что я ему ответил: «Если мы сейчас начнем вашими методами мерить черепки, то как бы вам не пришлось в Израиль вернуться на землю обетованную”. Это неправильно делать такие заявления».

О «духовных скрепах»

«Первичное — россиянин. Да, я мусульманин, я калмык, чеченец, татарин и так далее, но Россия — это твой дом, за который ты готов умереть в любой момент, безотносительно твоей национальной, религиозной принадлежности. Понятие «россиянин» будет нашу страну цементировать, помогать ей оставаться Российской Федерацией в рамках тех границ с учетом Крыма, которые мы осуществили, а не распадаться на какие-то отдельные удельные княжества и национальные республики».

«Качество россиянина, пока я всегда отвечаю, зиждется на русской женщине. Вот если в американской культуре есть понятие плавильного котла, функции плавильного котла в России осуществляет женщина, которая в горячую избу войдет, коня на скаку остановит. Русская женщина в силу своего очень крепкого особого духа русифицирует приезжего мигранта. Он становится носителем русской традиции и культуры, и по-русски начинает говорить и, к сожалению, в ущерб своей национальной традиции, начинает пить, и курить, и гулять и превращаться в хулигана. Когда мы приходим в наши города, мужчины стоят курят, женщины при этом асфальт кладут или при этом катком его укладывают. Я в Европе такого нигде не видел. Но в русских городах я это вижу. Поэтому русская женщина — это вот тот плавильный котел, который переломает всем кости, перемелет всё.

В конце концов, Аби Падша, Екатерина вторая, была у татар самой любимой правительницей, ее татары уважительно называли Аби Падша — бабушка императрица. Потому что именно она разрешила наконец-то мусульманам свободно исповедовать свою религию, она упразднила все предыдущие законы о запрете на строительство мечетей, строительство каменных мечетей».

«Если бы сегодня в эфир выдавалась картинка, когда представители наших традиционных религий, батюшка в рясе сидит, имам в чалме, в чапане, иудейская община в кипе и так далее. Эту картинку нужно почаще показывать и ее доносить до людей. Тогда я думаю, что люди будут это понимать, что у нас конфликта нет, мы встречаемся, мы общаемся. Да, у нас у каждого свой путь, каждый может в душе говорить: мой путь лучше и это нормально, потому что любая религия говорит: я правильнее, но суть, она одна — Бог один, страна одна, мы граждане одной страны и вот эти патриотические чувства, их надо воспитывать».

Интервью — Ольга Рожкова, Екатерина Кожевина