Город оставался позади. Шли с деревянными АК–47, наперевес: четверо подростков и один третьеклассник. Шли по пустоши: проваливаясь в ледяную кашу, набирая воды в резиновые сапоги. Самый младший — Влад, увязался за старшими, напросился в поход на Отвалы.

Тяжело идти. Влад устал. Замерз.

Еще совсем недавно: небольшой отряд из школы номер «Шесть» — чеканил шаг, по грязному асфальту, держал строй. С довольными улыбками выходили они из Города.

Влад думал: у брата точно важное задание. Иначе: как бы им выдали «учебное оружие» и сумки с противогазами? Впереди — предательский снег, скрывающий холодную темную воду. Идти тяжело. Но — надо. Раз дали оружие — значит, на них надеются. На брата, надеются, на троих его одноклассников. «Не смотрите на меня, как на слабака» — про себя повторял Влад, замечая взгляды старших. И брата. Быть достойным его. Не ныть. Автомат — великоват для Влада, он нес его на плече, тот прикладом тихонько ударял по ноге. Тук — по ноге. Шаг вперед. Тук — прикладом. Обернулся Влад, глянул назад, на Город. С каждым шагом — легкий удар казался сильнее, больнее, значительнее.

Они дошли до границ Котлована — земляных отвалов высотой с девятиэтажку. Промокшие ноги онемели. Уши ныли от холодного ветра. Влад грел руки в карманах, АК–47 слетал с плеча на землю, ноги путались в ремне автомата. Друзья брата смеялись. Влад все чаще думал о доме.

Брат указал на самый верх. «Шагай!» «Держи строй!» «Обопрись!» «Подтолкни!»

Уже — высота!… А еще полпути, только — не падать, не полететь бы кубарем. Здесь снега почти нет , ноги скатываются по глинистой бурой земле, изредка наталкиваясь на куски слюды размером с футбольный мяч. Они на самом верху. Даже согрелись. Влад передумал проситься домой. Там, в самом низу, три девятиэтажки вниз: поле, больше футбольного на городском стадионе. А в центре его — стоял Шагающий экскаватор. Эта машина, с огромным черным ковшом когда-то переступала с одной “стопы” на другую, бродила по дну Котлована, нагружала грузовики рудой и землей, двигалась шумно, неспешно, врезалась в землю: все глубже и глубже. Это — все в далеком прошлом. Папа рассказывая Владу о Шагающем — добавлял «давным-давно».

Когда-то — живая махина, размером с дом — ржавела. Брат направлял всех к ней: «Держать строй!» Перехватило дух. Автомат становился легче, шаг ускорялся, холода — не стало. Брат посмотрел на свои «командирские» часы. Достал листок «в клеточку» из надорванного пакета. Прочел приказ: «Охранять Объект в течение часа». Теперь — понятно. И — спокойно. Но — грустно. Потому как — всего час. А их пятеро. Может, — думал Влад, — может, я — не в счет. Может дядька в погонах не знал обо мне и не вписал мое имя. Влад крепче сжал ремень автомата. Руки не мерзли! «Стройсь!». Влад замыкал строй.

— Земов! — начинает перекличку Брат.

— Я! — выкрикивает Олег.

— Козинцев!

— Сам ты коза… Козинцев!

Брат оторвал взгляд от листка.

— Блин… Саня…

— Ладно… Я! — кивнул Санька.

— Буйко!

«Буек» Серега засмотрелся в сторону, задумался, отвлекся. У него зрение плохое, он никак не мог рассмотреть Шагающего.

— А? Ой… Я!

— Наряд тебе, Буек, — Брат строг. Это понятно. У него — Приказ.

— Андрюха, ну ты че!… — удивлялся Брату Серега, но встал-таки ровно.

Брат улыбнулся по доброму. Окинул взглядом строй. А мне улыбнется? — спрашивал себя Влад, — нет. Взгляд Брата на нем не задержался.

— Мы отряд, или нет?! — брат кричал, как на речевке.

— Отряд!!! — ответили все, как один.

— Слушай мою команду! Охранение особого объекта через двадцать минут. Шагом, марш!

Не названный братом Влад шел последним. Приклад больно стучал по ноге. Они сбегали вниз, потом бежали по пустырю. Впереди стояла, ждала свою охрану, брошенная железяка в три этажа.

Металлические звенья распавшейся гусеницы валялись рядом. Влад присел на лежащую поблизости трубу. Времени на посту — ему не досталось. «Не положено!». Нет имени Влада на листке. Неизвестный из Третьего «В». Влад взглядом сверлил спину «Буйку». У того — первое дежурство. Стоит «Буек» у кабины управления, и не чувствует его спина ничего. Влад смотрел на брата и остальных, гоняющих, тем временем в футбол пустой консервной банкой. Влад загляделся на железные рыжие — ржавые бока огромного холодного существа: «Высоко!» Он сидел, ждал: окликнут, позовут хоть «на ворота». Нет. Все забыли о нем. Он подхватил автомат и пошел. Брат не заметил. Никто не крикнул в спину. Влад уходил медленно, вслушиваясь в крики играющих, вслушиваясь в удары металла о металл: «Буек» от скуки прыгал по Шагающему с найденным гаечным ключом. Влад шел к тишине. Повернул за один холм. Еще поворот. Не увидят. Влад вспоминал фразы из фильмов: «Без вести…», «Неизвестному…». «Тук!» — по ноге. «Тук!» — словно и приклад вторил Брату: «Мал ты еще!». Влад не хотел их слушать.

Теперь вокруг никого. Можно расплакаться, заорать на Брата. Можно. Влад огляделся: большой кусок земли никто не охранял. Здесь только у него одного — автомат. Здесь он один: и самый младший и самый старший по званию. И самый маленький и самый большой. — Слушай мою команду! — призывал командир, — Заступить на пост!

— Есть! — отвечал солдат, доставая противогаз, надевая, как учили в классе, на скорость.

Пахнуло резиной. Стекла запотели. Автомат опять на плече. «Пост принят!» — кричал он своему командиру. А тот смотрел на него: одобряющее и немного остро. Тот чеканил фразу словом: «Самый важный пост! Стоять до конца!»

Солнце уже скрылось за Отвалами. Тихо и глухо в противогазе. Холодно.

А под ногами солдатика из Третьего «В»… Под ногами , под слоем земли оказался большой ржавый лист железа, он резко накренился вниз, проваливаясь в пустоту.

— Стоять! — срывался голос у командира, — не бросать пост! До конца стоять!

Сапоги с толстыми подошвами налипшей глины — заскользили по наклонной. Не ухватиться. Вниз. Вниз. Падал солдатик на четвереньки, на живот. Вниз. Теперь совсем нет опоры. Падение. Больно что-то ударило по ногам. Больно падать на спину. Кругом холодная, коричневая вода. Вздох. Не получилось. Еще вздох. Больно и воздуха мало. Противогаз плотно сидел, не слетел. «Дышать!». Он замер. Он лежал на торчащих прутьях арматуры переплетенных проволокой. Больно дышать… Вздох. Не вышло. Свист в груди. Вздох, вздох. Замер. «Дышать! Снять противогаз!». Не получалось. Больно рукам. На стекле — красная грязь. «Протри». Пальцы — в темно-красной жиже. «Рукавом протри. Дышать. Мама!!!». Он почти по грудь в воде, ноги то чувствовали опору, то соскальзывали, проваливаясь вниз, натыкались на что-то. Зацепился сапог. Вырваться. Не выходило. «Еще, пожалуйста. Еще дергай». Босая нога вырывалась на свободу, ударяясь о металл. Больно. Где-то высоко — небо. Решетка из прутьев до самого верха. Недалеко. «Добрался. Ползи по ней. Ползи». Так — проще. Автомат — сбросил. Легче. «Дышать». Остановился. Передохнул. Там, откуда он уползал, из воды проступала огромная плетеная ржавым металлом голова и куда-то смотрели жестяные глаза великана. Из воды выступала гигантская сломанная рука — торчали из культи: провода, трубы, шланги — упирался обрубок в скрывающий Великана металлический настил.

–Брат, — Младший прохрипел в резину противогаза.

Он выбрался.

Влад на коленях, у провала. Срывал противогаз. Кричал. Захлебывался от плача и кричал.

— Брат!… Брат!!!

Никто не откликнулся.

— Брат. — тихо сказал.

Умолк. Проглотил сопли. Поднялся и молча побрел в сторону Шагающего, босой, по уже подмерзшей, к вечеру, грязи.

Они все бежали ему навстречу. Испуганно орали на Влада и обвиняли друг на друга, но больше всего доставалось Брату.

А тот, не замечая криков, тормошил Влада: «Где автомат?! Где?! Куда бросил?!»

— Брат!!! — и Влад завыл.

Автомат искать не стали. Они несли Влада по очереди. Они несли его по пустырю, проваливаясь в ледяную кашу. Неизвестный из третьего «В» плохо помнил возвращение домой. Кажется Брат плакал. Нет, показалось. А голос командира «самого важного поста» звучал в голове Влада резко:

— Стоять на посту! Стоять! Стоять! — вторил ему Влад.

Не вслушиваясь в шепот Влада, они несли его домой. Автоматы, все скопом, нес Серега «Буек», нес, держа за ремни, волоча их по снегу, по воде и грязи.

По пути, у самого начала Города, на возвышенности, на голой земле, старшеклассники жгли костер. Встретили их — смеясь, кого-то толкнули: «Как войнушка прошла? Герои, бл…» Оставшиеся деревянные автоматы — пошли по рукам: «Та-та-та! Падай, салага! Падай, я попал!» Брат упал.

Хозяева костра уложили Влада ближе к теплу, на деревянный поддон, укрыли брезентом, раздали подзатыльники горе-автоматчикам и поделились нарезанным хлебом и колбасой.

Влад поискал взглядом брата, устав, лежал в полусне. Откуда-то, с глубины, изредка, еще доносилось до Влада: «Стоять!… Стоя-я-я…»

Брат ушел подальше от всех: не видеть, не слышать, не говорить. Он стоял у края заваленного мусором оврага, он долго всматривался в виднеющиеся по другую сторону пустоши — насыпи Отвалов. Нескоро ожило его лицо, он со злостью вытер глаза и обернулся, справа — начинался родной микрорайон, он смотрел на свою пятиэтажку: второе и третье окно от угла, под самой крышей — в них уже горел свет. В кармане куртки нашелся тетрадный листок с «приказом», Брат достал его, смял и бросил, что есть силы. Недалеко улетел бумажный комок: упал, заметался и покатился ветром прочь по обледенелому снегу.

Влада разбудил испуганный голос Саньки Козинцева: «Ну и чё? Он родокам чё скажет? Чё?»

Старшеклассник, подбросил в огонь останки разбитого ящика и, сплюнув себе под ноги, глянул на пришлых: «Э-э, салаги. Щас, мы тут сядем по-взрослому. Пацана подняли и свалили. Время пошло». И потом, уже обращаясь к Владу: «Поддон мы на дрова припёрли, тяжелый су… Слышь, сопля, чё говорю? Дрова нужны. Подъем!…»

Брат шел в их сторону, шел с деревянным АК-47 в руках, шел и говорил: «На! Держи свои дрова» — он заслонил от Влада костер. И не было теперь видно, а только слышно: как взметнулся огонь, как живо, с треском, охватило пламя деревянный ствол и приклад, как трещали в огне старый лак и краска, кое-где стертые уже до основания десятилетиями детских рук.

май 2018, февраль 2019

Читать далее:

«Море, не-море» («Н.Т.»)