В кризисных ситуациях психологи дают универсальный совет: фокусироваться на том, на что мы можем повлиять, и четко отделять те вещи, которые находятся вне зоны нашего контроля. Когда узнаешь о необратимой техногенной катастрофе Каховской ГЭС и видишь по телевизору людей без крова, которым некуда идти, залитые водой поля и целые города, или оленя, прибитого к берегу Одессы, эту эмоциональную реакцию не описать словами. И хотя разрушение ГЭС находилось явно вне зоны нашего с вами контроля, как бы то ни было нам всем еще предстоит долго осознавать случившееся.

Например, с помощью кино. В 1958 году Юлия Солнцева закончила работу над фильмом «Поэма о море» по сценарию своего мужа, режиссера Александра Довженко. Сразу скажу, что фильм снимался уже без Довженко, после его смерти, и вокруг фильма тогда разгорелась ожесточенная полемика, прямо на страницах некогда кинокритического журнала «Искусство кино», и фильм действительно получился, мягко говоря, не совсем таким, каким его себе представляли многие, каким бы мог быть фильм Довженко. Но это все — тема для отдельного разговора. Пока же попробуем разобраться, чем «Поэма о море» (помимо, конечно, исторической ценности) может быть интересна сегодня.

«Признаю два города: Ленинград и Каховку»

Этот текст произносит героиня Зинаиды Кириенко, комсомолка и отличница, которая из своей деревни отправляется на строительство Каховской ГЭС. Что это будет и вообще будет ли — сказать сложно даже главному инженеру: как поведут себя грунтовые воды, получится ли уговорить местных жителей оставить свои дома и переехать — этими вопросами задаются и старики-старожилы, и строители-ударники.

Но главное — это вера в будущее, энтузиазм труда, появление нового города и целого моря: на месте села обещают дно морское, а село затопят ради прогресса. Если бы только Довженко знал, что этот сценарий в некотором смысле окажется пророческим: только тогда село ушло под воду ради светлой идеи, сейчас же затопили и села, и ту самую Новую Каховку, которой восторгалась Кириенко, ради чьих-то мутных целей, в рамках «декоммунизации» или «денацификации» или даже просто так, по недосмотру.

«Как будто нет социализма, и я живу в старых книгах или песнях»

Это слова другой героини, очередной «жертвы» местного прораба, представителя партийной номенклатуры, карьериста и проходимца. У него ребенок от одной, потом от другой, а жениться он собирается на третьей — на девятикласснице, дочери главного инженера. Его моральный облик лучше всего описал герой Бориса Андреева в своем феноменальном монологе:

«Из каких щелей прошлого ползешь ты в коммунизм с мозгами инженера и совестью клопа? Зачем нам море, если у нас в душе такая гниль?»

— и так далее в том же платоновском ключе.

В «Поэме о море» очень много такого литературного фольклора, практически каждой реплике есть чем порадовать любителей народной старины. И, конечно, украинские песни: здесь поют все, и поют чудесно! И по прошествии времени становится еще более явным контраст между теми «кадрами из народа» и современными «патриотами»: нынешние не то что не споют ни одной народной песни — они их вряд ли когда-либо слышали.

«Когда мне становится трудно, я вспоминаю Ленина»

И этот текст произносит не президент Путин, самый большой любитель Ленина на планете. В «Поэме о море» над Землей так же, как и сейчас мелькает тень от ядерной бомбы, а люди все так же вспоминают о самой гигантской войне в истории человечества: только для них пролитая в Великой Отечественной кровь близких — это страшная трагедия, а не повод для ликования.

Несмотря на всю наивность этих сельских типажей, простых рабочих, несмотря на некоторый пафос диалогов, все–таки жители Новой Каховки и близлежащих деревень — за мир и прогресс, окончательно и бесповоротно. И бубнеж столетнего деда о том, что панорама нового города без церкви, крестов и куполов, видите ли, не та («Ах, как я жалею, что бога нет!»), — и выглядит юмористически, и воспринимается как шутка.

В общем и целом «Поэма о море» — это эпос и сказка, два в одном, местами сатира, местами — драма (вспомнить хотя бы женщину, у которой никто не вернулся с войны, и она помешалась — таких персонажей встретишь разве что у Пазолини или Янчо).

Фильм совершенно точно послужил источником вдохновения для очень многих кинематографистов: например, в документальном фильме Коста Дианя «Прошлое, настоящее, будущее», показанном на прошлом «Послании к человеку» в программе «Красная Африка», прослеживается точно такая же коллизия, как и у Довженко: после многих лет герой возвращается в родную деревню, освобожденную от колониальных захватчиков (в случае с Африкой — то были европейские колонизаторы, а на Донбассе — сначала царские помещики, потом немцы в 1941), и вспоминает прошлое, живет настоящим и грезит о светлом будущем. Что ж, светлого будущего еще ждать долго. Но мы упрямые, так что все–таки дождемся.