Локус: Ненависть, философия и социальные сети. Юлия Смирнова

Текст из зина сообщества Локус «Ненависть, философия и социальные сети». Информацию о печатном издании можно найти здесь

И ненавижу её и люблю. Почему же? — ты спросишь.

Сам я не знаю, но так чувствую я, и томлюсь.

Катулл (пер. Ф.А. Петровского)

Заголовок статьи — название стихотворения Катулла, которое наилучшим образом отражает мое отношение к ненависти. Нет ничего, о чем бы я могла с уверенностью сказать «ненавижу». Является ли этот факт признанием моей эмоциональной неполноценности? Должна ли я ненавидеть что-то? Насколько сильно? Ответа у меня нет.

Эксцентричный Эмпедокл говорил, что Любовь и Вражда — две силы, главенствующие в мире. Античность для меня — это время любви: философия созидает, рождает и творит. Большинство философских понятий Античности базируется на феномене любви как основании бытия. Философы Средневековья, несмотря на суровость бытия и непримиримость философских рассуждений, также часто говорят о созидании, любви и благе — основах христианской теологии.

Мы привыкли трактовать понятие «любовь» как часть системы человеческих отношений. Однако в современном мире капитал и производство стали плотью и кровью индивида, что вытеснило любовь с философской повестки. Развитие современного общества определило всю мрачность актуального философствования, которое, в свою очередь, породило определенный вид ненависти.

В своем эссе «Город и ненависть» Ж. Бодрийяр выносит жестокий приговор современному обществу, называя его «обществом отбросов». В этот термин он включает всю окружающую действительность, в том числе и самого человека. Сегодня мы выкидываем из своей жизни не только хлам, но и людей.

Вещи можно сдать на переработку (экология — новая религия), но ресайклинг человека пока еще не изобрели.

Хотя в недалеком будущем это может стать возможным. Но легко ли свыкнуться с мыслью, что для кого-то ты всего лишь «отброс»?

Вспоминается мысль Ж. Сартра: «Выбирая нечто, мы выбираем мир, в котором это будет нормой и правилом жизни». Мы стали «ghost-people», используя термин Бодрийяра. Цивилизация исключила нас из бытия: мы находимся на его периферии, обслуживая «холостой механизм производства». Бодрийяр констатирует, что весь мир превращается в «помойку истории». В нее сваливают не только прошлое, но и настоящее, потому что оно перестает обладать смыслом, пытаясь угнаться за ритмом современных «фастфуд медиа».

Тотальное перенасыщение создает «обратную петлю», порождающую инверсию любого человеческого стремления. Все желания заменяются безразличием и апатией. Человек полностью открыт миру, и оттого — безоружен. В ситуации невозможности выбора любой объект желания становится плох, и потому, заключает Бодрийяр, «ненависть, представляя собой чрезмерную форму выражения безразличия и неприятия этого недифференцированного мира, есть крайнее проявление жизненной реакции организма».

Рост урбанизации приводит к усилению социальности: растут объемы коммуникации, желательной и не очень. По словам Бодрийяра, это происходит от того, что «мегаполисы становятся концентратами человеческого взаимодействия, когда это взаимодействие достигает критической точки все положительные отношения трансформируются в негативные». Ненависть в этом контексте выступает ответной реакцией на утрату индивидуальности.

Одним из свидетельств угнетения индивидуализма является общественный запрет на негативное высказывание в адрес Другого. Фактически человек снова переживает процесс о (т)чуждения, запущенный государственной системой. Нас лишают того, в чем мы так нуждаемся, — Другого. В результате нам ничего не остается, кроме как создавать искусственного Другого, упаковывая его в понятия расизма, бодипозитива и прочего. Но за этой ненавистью к внешним явлениям кроется ненависть к самому себе, утратившему уникальность.

Ненависть становится единственным орудием борьбы за свою самость.

По словам Бодрийяра, ненависть также является «своеобразной фатальной стратегией, направленной против умиротворенного существования» и «отчаянным протестом против безразличия нашего мира», что превращает ее в фундаментальную связь между людьми.

Современная философия формирует новый аппарат негативных категорий: «деконструкция» Ж. Деррида, «распря» Ж-Ф. Лиотара, «отвращение» Ю. Кристевой и «неразличимость» Дж. Агамбена. Ненавидеть в современном мире нормально, даже необходимо. Но можно ли найти в этой ненависти что-то положительное?

Ненависть принципиально субъектна, персональна. Это предел, за которым с необходимостью следует действие. Ненависть не просто томится, она бурлит и может разорвать свой объект изнутри. Но ее энергию можно направить и в положительное русло. Кажется, здесь стоит дать слово любви, но я этого не сделаю. «…Мы должны научиться ненавидеть этот мир для того, чтобы его изменить», — писал Э. Кальп, рассуждая о теории «темного делезианства». Раз уж в нашей действительности преобладает ненависть, то 

пусть она не испепеляет нас, а становится созидательной силой разрушения старого и утоляет жажду нового.

Также Кальп, проясняя собственное понимание утопии, утверждает, что ненависть вымывает «все то невыносимое» из действительности нашего бытия. Утопист не просто ненавидит социальную реальность: он осознает свою ненависть и сформировавшие ее причины и создает план мести — проект трансформации бытия. «Сделай невозможное» — вот так мог бы звучать лозунг современного мира, если бы он еще был способен изменить себя самостоятельно.

С другой стороны, человек всегда может перейти на светлую сторону, и сейчас, на мой взгляд, самое подходящее время. Вынужденное «заточение», в котором мы оказались из–за пандемии, дает нам такую возможность. Наш дом сегодня — остров «Утопия». И только от нас зависит, какую реальность мы создадим. Мы можем сделать невозможное и построить идеальный мир своей семьи, своего бытия, в котором будет только то, что хотим видеть мы. И если нам это удастся, то в мире постпандемии будет жить уже обновленный человек.

И да прибудет с ним сила.