«Бессмертный» член Французской Академии Рене Жирар работал на стыке философии, антропологии и литературоведения. Его миметическая теория — и являющийся её частью механизм козла отпущения — до сих пор не признаны научным сообществом, однако достаточно убедительно объясняют широкий спектр явлений, от возникновения религий и сообществ до формирования идентичности и популярных трендов. В новом выпуске рубрики «Обовсём» Жирар рассказывает о своём любимом: истинной природе желания, правде о козле отпущения, предназначении религии, революционности христианства и испытании, которое ждёт Запад.

О своём главном открытии:

В 1947 году я поступил в Университет Индианы, где планировал писать докторскую диссертацию по истории. Поначалу я преподавал там только французский язык, но очень скоро мне доверили и литературу: Бальзака, Стендаля, Пруста и прочих. В большинстве случаев я опережал моих студентов буквально на несколько страниц, так как никогда раньше не читал этих авторов и понятия не имел, что о них можно сказать. Поэтому я решил найти собственный подход и сосредоточиться на том, что объединяет их, вместо того, чтобы искать различия (чем преимущественно занималась литературная критика того времени). Так я впервые заинтересовался взаимоотношениями и характерами в романе. Позже мне попалась на глаза статья моего коллеги, посвящённая новелле о Безрассудно-любопытном из «Дон Кихота». Это история о молодом человеке по имени Ансельмо, который просит своего друга Лотарио соблазнить его жену, чтобы испытать её верность. Поначалу Лотарио наотрез отказывается, но затем нехотя соглашается, начинает ухаживать за девушкой и вскоре они становятся любовниками. Увидев это, Ансельмо в отчаянии совершает самоубийство. Примечательно, что сюжет этой трагической истории очень схож с сюжетом «Вечного мужа» Достоевского. Кроме того, похожие истории также фигурируют в творчестве Шекспира, Джойса и многих других авторов. Это открытие помогло мне понять, что содержание имеет значение. Так зародился мой интерес к литературе, который в итоге привёл к созданию миметической теории.

О миметическом желании:

Любое желание по определению «позаимствовано». Будь оно независимым и постоянно направленным на один и тот же объект, оно ничем не отличалось бы от инстинкта. Следовательно, желание всегда исходит от другого человека. Если этот человек к тому же близок нам, а объект желания не может быть разделён, рано или поздно этот человек неизбежно становится нашим соперником, так как мы оба начинаем желать одного и того же. Чем люди ближе и чем более похожи друг на друга, тем больше их желания совпадают. Мы предпочитаем не говорить об этом факте вслух, потому что не хотим признавать, что в основе любых отношений лежит конфликт, соперничество.

О спасительной роли жертвы:

В периоды кризиса сообщество спонтанно объединяется против одного члена группы, который играет роль жертвы, и убивает его. Благодаря этому сообщество снова обретает мир. Более того, поскольку врага больше нет, коллективная невинность оказывается восстановлена. Эта метаморфоза кажется чудом, поэтому жертва, которая ещё несколько минут назад была объектом всеобщей ненависти, приобретает статус божества. Злодей становится благодетелем. И поскольку жертва теперь воспринимается как спаситель сообщества, она наделяется соответствующими божественными атрибутами: либо бессмертием, либо способностью воскреснуть. Когда эффект содеянного начинает сходить на нет и появляются первые признаки нового кризиса, люди решают повторить процесс. Они выбирают новую жертву, убивают её и снова обретают мир. Доказательство того, что цель ритуала именно в этом, можно найти в структуре многих ритуалов, которые начинаются с инсценировки погружения в хаос. Поскольку хаос был изначальным условием, запустившим механизм козла отпущения, необходимо сначала воссоздать хаос. Сообщества всегда обращаются к ритуалу, когда чувствуют приближение опасности, ведь ритуал — это восстановление порядка без необходимости повторного принесения жертвы.

Об отсрочке насилия:

Функция религии — отсрочивать насилие, однако эффективность её главных инструментов, табу и ритуала, не безгранична. Именно поэтому антропологам никогда не удавалось оценить действенность ритуала: они почти всегда наблюдали его на той стадии, когда тот уже утратил силу (иногда именно по причине присутствия антропологов). Все древние религии постепенно теряют силу, а затем обновляются посредством нового кризиса и поиска нового козла отпущения. В истории нашей эпохи можно найти лишь незначительные следы этого процесса, ведь она испытала влияние религиозных систем, которые отрицают козла отпущения. Дело в том, что метод козла отпущения решает проблему насилия лишь временно и лишь ценой принесения жертв; и даже в этом случае, решение с каждым разом становится всё менее эффективным.

О революционности христианства:

Христианство совершило уникальную для истории человечества революцию — оно разоблачило истинный смысл религий. Древние религии были основаны на механизме козла отпущения (и, следовательно, сокрытии правды о нём). Христианство же основано на его разоблачении. А как только правда о козле отпущения оказывается раскрыта, становится невозможным использовать данный механизм снова. Разоблачая механизм козла отпущения, утверждая невинность жертвы и необходимость прощения, христианская вера лишает древние сообщества их привычных ритуальных жертв. Становится невозможным переложить все грехи на невинного человека и использовать его смерть для обретения временного мира. Более того, христианство побуждает нас принять сторону жертвы, отказаться от мести и простить грехи. Когда выбрать козла отпущения нельзя, людям не остаётся ничего другого, кроме как примириться друг с другом. В этом и есть суть христианства.

О том, чем мы обязаны Библии:

Мы так глубоко впитали содержащиеся в Библии идеи, что даже не осознаём, сколь многим мы ей обязаны. Даже когда мы критикуем Библию, мы можем делать это лишь благодаря самой Библии. Сегодня очень много говорят о том, что в мире много насилия. Люди возмущаются, что Бог не принёс им мир, как будто Бог — это президент, который не выполнил своих предвыборных обещаний. Но где в Евангелиях написано, что Христос пришёл, чтобы принести мир? Наоборот, он прямо говорит, что он пришёл, чтобы принести меч, разделить отца с сыном. Люди убеждены, что Иисус обещает мир на земле прямо сейчас, даже если не читали Евангелий. И тогда они злятся на Библию. Сегодня мы хотим видеть лишь насилие, совершённое во имя христианства, но мы не хотим замечать насилие, которое христианство помогло предотвратить. Никто до нас не относился к насилию, так как это делаем мы. Христиане чувствуют вину перед мусульманами за Крестовые походы. И они действительно виноваты — с точки зрения христианства. Но не с точки зрения ислама, потому что в исламе содержится призыв распространять веру мечом. Однако никто сегодня не упоминает об этом, потому что христианская этика считается универсальным стандартом. Поэтому когда люди ставят в упрёк христианству то насилие, причиной которого оно было, они правы. Но они обвиняют христианство, исходя из его же ценностей. Они могут возмущаться насилию потому, что христианство подарило им такую привилегию. До него это попросту было невозможно.

Об апокалипсисе:

Апокалипсис — не историческое, а религиозное событие; следовательно, это событие, которое нельзя игнорировать. Апокалипсис служит доказательством того, что разные библейские тексты составляют единое целое. Чтобы понять это, достаточно прочесть Первое послание к Коринфянам: «… проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы» — ведь в итоге это привело к их краху. Распятие Господа славы разоблачает обман власть имущих — механизм козла отпущения. Показать распятие как коллективное убийство невинной жертвы означает заставить людей осознать его как миметический феномен.

Вся наша история — не более чем исполнение данного пророчества. Те, кто считает христианство религией анархии, отчасти правы, ведь христианство отрицает правомерность насилия. Фундаменталисты полагают, что апокалипсис — это насилие, исходящее от Бога. Но согласно библейским текстам, апокалипсис — это насилие людей по отношению друг к другу, спровоцированное крахом власти (то есть, государства), что мы и наблюдаем сегодня. Когда власть оказывается свержена, вспыхивает насилие, начинаются революции и войны — и наступает конец света.

О главных угрозах миру:

Помимо терроризма и ядерного оружия, в современном мире есть три больших угрозы. Первая — это разрушение окружающей среды. Порождая явления, которые мы не в силах контролировать, мы тем самым приближаем уничтожение самих основ жизни на планете. Вторая — это генетические манипуляции, которые вводят нас в совершенно новую, неизведанную область. Кто может гарантировать, что завтра не появится новый Гитлер, способный искусственным способом создать многомиллионную армию? Третья — это беспрецедентные миграционные процессы. Три четверти жителей Земли мечтают жить в наиболее благополучной четверти планеты. И будь мы на их месте, мы хотели бы того же. Но это невозможно. Все эти три явления продолжают усугубляться, подтверждая тем самым апокалиптические пророчества.

Об исламском терроризме:

Исламу присуще более позитивное отношение к смерти по сравнению с христианством. Стоит лишь вспомнить отчаянные слова Христа: «Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» и «Да минует меня чаша сия». Поначалу американцы считали мусульманских террористов-камикадзе трусами, но очень скоро изменили своё мнение. Тайна их самоубийств углубляет тайну совершаемых ими террористических актов. Ислам — это религия жертвоприношения, в которой мы также находим теорию миметического соперничества вкупе с моделью для подражания. В мусульманском мире террорист-камикадзе олицетворяет собой идеал святости. В добровольцах нет недостатка даже когда терроризм не имеет успеха. Только представьте, что происходит сейчас, когда он преуспевает.

О главном испытании для Запада:

В ближайшие годы Западу предстоит испытание. Пока неясно, чем он отреагирует: силой, слабостью или собственным исчезновением. Западу пора задуматься о том, есть ли у него на самом деле ценности, и если да, то какие именно: христианские или сугубо потребительские. Америка долгое время распространяла своё влияние на остальной мир, давая людям то, что американцы считали наиболее желанным. Но террористов-смертников не соблазнить потребительством. Неужели этот способ действительно не работает с мусульманами? Есть ли у них некий защитный механизм? Или, быть может, их вера на самом деле более истинная и могущественная? Это самый главный вопрос. Я верю, что в итоге христианский взгляд на насилие восторжествует, но это испытание может оказаться чрезвычайно трудным.

О рынке:

Рынок необходимо рассматривать в контексте механизма жертвоприношения. Миметическое соперничество возникает потому, что мы все желаем одну и ту же вещь — и рынок позволяет нам её получить. Таким образом, рынок можно считать суррогатом религии. Поначалу может показаться, что в случае с рынком нет жертв, только выигравшие: все люди имеют возможность зарабатывать деньги и потреблять товары. Но, во-первых, это не совсем так; есть множество проигравших и жертв. Во-вторых, как и принесение жертвы, рынок имеет лишь непродолжительный эффект. Люди очень скоро начинают воспринимать свою собственность как должное, и снова возникает неудовлетворённость. Рынку неведомы наши истинные потребности. Кроме того, не стоит забывать о миметической эскалации, имеющей пагубные последствия для экологии. Поэтому я бы сказал, что, по большому счёту, рынок не привносит ничего нового. Нет простого решения для человека, который, как бы несовременно это ни звучало, стремится к абсолюту.