В то время как Буддизм в Дхармическом калейдоскопе Индостана является если не попыткой вырваться из Бытия, то наиболее тонким прозрением в его корень как суетливого наличия и присутствия, Шиваистско-Атманистская приверженность Абсолюту в некоторых случаях является одной из самых тотальных форм утопания в метафизическом киселе Бытия. Как уже отмечалось, принцип иерархичности внутри Бытия имеет значение и важность, однако именно в некоторых индуистских формах он доведен до материально-регрессивного наследственного обрамления. Кастовая и кармическая закрепощенность по наследственному принципу является, пожалуй, одной из самых пошлых форм тотализации в границах Бытия, когда метафизическое начало смешивается с материально-биологическим следствием в общий высший принцип.

Сама приверженность Абсолюту как чему-то сродни тому, что есть монотеистический Бог, хенологическое Единое или пантеистическое единение всего и вся — есть олицетворение Бытия как принципа.

Буддистское тихое прозрение в природу присутствия кажется гораздо более тонким, аккуратным и точным, нежели эмоциональное и аффектированное утверждение огненно-небесного Бога царств или владычествующего Первоначала. Буддизм обладает чуть ли не Кантианским шармом построения ноуменальной реальности. Бытие постулируется как вещь в себе, однако то, что оно есть-в-себе уже теневым образом очерчивает его Предел.

Трансцендентное и религиозное утверждение некоего Абсолютно высшего, запредельного и превосходящего есть совершенно прямое утверждение Бытия как принципа метафизического наличия. Индуистское обращение к Атману как принципу теистического или имманентного Я и возводящее к Абсолютному есть самое прямое укоренение в Бытии. Совершенно не важно то, как мы можем понимать Абсолют. Независимо от того, является ли он снабженным превосходными степенями трансцендентности (как Аллах в исламе) или индивидуально-спиритуалистическими коннотациями, Абсолют есть совершенная частность. Можно сказать, что сам Абсолют есть некая квинтэссенция частных принципов Бытия, в наиболее широком смысле, в каком оно было обозначено вначале, не являясь при этом всей полнотой и тождественностью Бытия.

Так, Абсолют в деистическом европейском романтизме, понимаемый также как Гегелевский Дух или Мировая Душа, может быть высшим смыслом, сутью, сердцем, огнем или душой Бытия, следовательно, быть его частью, но не конечным пределом. Абсолют также внутриБытиен, как и вечность, космос, Бог или Единое. Индуистское прозрение в природу Атман आत्मन् является, таким образом, гораздо более грубым и тяжеловесным толчком в сторону Бытия. Если буддийская мистика есть тонкое сознание тотальной природы Бытия с фиолетовым привкусом иного, то кшатрийско-брахманическое познание Атмана не отсылает даже к Бытию-в-целом, а только к его высшим и наиболее небесно-огненным сферам.

Таким образом, апелляции к самым тонким, глубинным и «скрытым» толщам Абсолюта не являются указанием на Невозможное Иное. Если Бог (как личность, космос, высший принцип) есть то, что «скрыто в Бездне», «пред-начало Бездны» или даже «сама Бездна», он остается Богом. А божественное — часть принципа Бытия.