Скажи мне на милость

Скажи мне на милость — что скуку содержит,

И где к ней чрезмерной лежит исток?

Прожилки листа на судьбу нагадали

Браздить путевые до знака ‘стоп’

И вновь, и сначала гулять по кругу,

Ни знаков, ни жестов округ не найдя,

Луна закружит под усталую руку,

Ведя вдоль замерзших залесков меня.

А солнечный день наведет, что ходил я по тлевшим останкам исчадья земель,

Подобранный камень, как спелый персик, сочится кровью чужих голов.

И я опадаю, как лист по спирали из жадных Сизифов и мертвых тел, и кану безмолвием в обсерваторий, смотрящий на высь эллипсоиды кверх.

Я вижу сверканье у выси спирали,

Там ходит безумец, сверкая ножом,

Восходит к пустотам, распнувши в страданьи чужое стадо о ста голов,

И я не знаю,

Как знать, сколь долго

Ему от скуки

до знака ‘стоп’,

И я не знаю

Как знать, сколь скоро,

Ему принять пустоту за улов.

Верность слову

Лучик шепотом учтивым гладит маковку двора,

Ветер тюжит шелком лужи — заслюнявленный излом той весною стужей,

Мы с тобой, хоть мне и не с кем, покручинимся над тяжбой,

Сильно важной, но смешной, кто кому куда и, верно, неслучайно преподнес

Рос небесная ушат.

Ах, кручина, не пойму, что же здесь ей затесаться и на шее пояс-стяг зачинает свою службу, верно, я вас обманул? Верность слову мне не шутка, я к удушью не привык,

Только слезная потуги горло тянут содроганием.

У осины к часу встречи, все вернее, что один — либо я не верен слову, либо ты не склонна к ним.

Политагония

— Мы

— Докучали

— Докучали святейшеству, что ни восход, ни закат не обронит земной небосвод, он

— Отмахнулся и лёг под карниз

— Что же теперь?

— Ах велел чтобы были спущены шторы

— Да стремительно так, от удара качнув абажуры. Сокрушить ему шею смертельно, чтобы пуще воспрял , уложить почивать, воскурить и пачули, и вереск, вопросить о здоровье, опосля возложить обожженного персика месяц в уста.

— Да, я знаю что дальше. «То монаршеский треск величавый. почерпнёт из небес, из землицы державный оплот — мне на завтрак подайте вашу лучшую известь, гранулярностью в град, на обед гильотиной отмеряйте копоть и гниль из–под ваших ногтей»

— Что же значит дурных сей оказий черед, не сума ли сошёл наш король?

— Сумасброд? Разве только святой, растирая до мира треклятую пядь, не клянёт мошкару и не хочет вернуть неизбежного вспять.

Я саботирую привычку

Я саботирую привычку, привычку жить

Валять полы рояля по комнате своей.

Ах все нет так, ведь это шторы увязались

За лакомую снедью позолоты, шерстящую ковер, когда ни тут, ни там не прижилось

Облезлое кадило прошедшая веков

Тут ломит грудь и дует диафрагму, а там не к цвету злачный дуб

Продали и рояль, и шторы за ломаную грошь. Hу что глядишь серийный зуболом — и там и тут, корежишь

челюсть? Кронштейн сорву и вниз — зальешься хроматично. Я все тяну с собой полы твоего саван, смотри и кот притих, как любишь ты,

Поджавши хвост и стан дугой. как кличешь ты порыв такой, хрестоматийный?

Я вместо сциллы и харибды — парчу на порчу, а рояль на лес.

Я саботирую привычку, привычку жить и окроплять цветы аллюром кровеносного трактата

И глохнет среди волн люлюканье голубы, попавшейся когтистому сычу.

Автор: Новокрещенных Александр