В прокат вышел режиссерский дебют актрисы Алисы Хазановой — главного лица российского авторского кино нулевых. Но на фоне сегодняшней российской продукции — и авторской, и массовой — этот вольный ремейк «В прошлом году в Мариенбаде», снятый в Нью-Йорке и с американскими актерами практически на одной локации, выглядит невероятно смело и свежо. Так что неудивительно, что, несмотря на относительную скромность художественных задач, критика уже подняла фильм на щит и противопоставляет его той же «Нелюбви» и «Аритмии». Алексей Артамонов записал интервью с режиссером незадолго до одного из первых российских показов — на Сахалинском международном кинофестивале «Край света», где Алиса Хазанова была членом международного жюри.

Алексей Артамонов: Фильм «Осколки» — он про вас? Как появилась его идея?

Алиса Хазанова: Прежде всего чувствовался недостаток какого-то материала, с которым было бы интересно работать, и хотелось создать его вместе с кругом единомышленников. Потом, когда мы познакомились с моим соавтором, сценаристом Майклом Куписком, появилось уже более конкретное желание. Мы стали обсуждать фильм «Прошлым летом в Мариенбаде». Не могу сказать, что я какая-то особенная поклонница этой картины, но придуманная там форма, на то время совершенно новаторская, нас увлекла, и захотелось придумать что-то близкое, но в то же время наполненное жизненными интонациями.

«Осколки» — не личный фильм для меня. В большей степени он про поколение и про те впечатления, которые я получаю от людей. Про трудности коммуникации, с которыми все мы знакомы. В фильме это показано на примере семейной пары и их окружения, но потребность у меня была, скорее, высказаться на эту тему как таковую. Я наблюдаю, как люди в 30-40 лет начинают думать, что могли бы прожить другую жизнь: если бы в какой-то точке сделали другой выбор, если бы не стали слушать родителей, если бы им хватило смелости принять какое-то решение… Я тоже думаю, как по-другому могла бы сложиться моя судьба. И это не то чтобы полезные размышления, мы часто говорим себе, что они никуда не ведут. Но это свойственно человеку в определенный период жизни. И без них невозможен выход из кризисной ситуации.

АА: В фильме Алена Рене «Прошлым летом в Мариенбаде» мы никак не можем понять, что же является реальностью, ее там в принципе нет, а есть несколько фикций. Это фильм про соблазнение рассказом. У вас же рассказ как будто все время сигнализирует о собственном провале.

АХ: Конечно, проблема коммуникации — это один из вопросов, который ставится в нашем фильме. Но это также фильм о том, что каждый по-своему чувствует время, и о том, что каждый должен самостоятельно найти выход из своей внутренней ситуации. В картине Алена Рене мне очень нравится это ощущение безвременья, когда непонятно, реальность ли это, прошлое ли, будущее. Мне действительно иногда кажется, что время — понятие относительное, что условные единицы времени были придуманы по необходимости и на самом деле оно — гораздо более пластичная материя. Иногда кажется, что оно нелинейно. Это все–такие разговоры, от которых недалеко до квантовой физики [смеетcя]. Но мне и моему соавтору было интересно думать именно об этом.

АА: Почему вы решили снять фильм на английском языке и с американскими актерами? Чтобы история выглядела более условной и универсальной?

АХ: А почему нет? Просто так сложилось, что мы делали это с Майклом, Майкл — американец, и нам обоим было комфортно работать на английском. Честно говоря, не представляю себе этот сценарий на каком-то другом языке. И мне кажется, эти диалоги, которые я очень люблю, в оригинале звучат лучше.

Конечно, поскольку там нет привязки к месту, эта история могла бы сложиться в любом другом месте, но я очень рада, что она сложилась именно так, как сложилась. И несмотря на то, что Нью-Йорка в кадре нет, он все равно присутствует своей атмосферой. Плюс шикарные совершенно нью-йоркские актеры, работать с которыми было просто подарком судьбы, — по-моему, они очень органично туда вписываются. Там есть оммажи в сторону американских драматургов — Гарольда Пинтера, Дэвида Мэмета — разные интонационные вещи, которые мне дороги и близки. Ну, и смелость продюсера Ильи Стюарта тоже. Если бы он на это не решился, не знаю, как сложилась бы дальнейшая судьба фильма.

АА: «Осколки» выглядят очень современно — мне кажется, это подходящее в данном случае слово — и сильно отличаются от российской кинопродукции нашего времени. В визуальном плане вы тоже ориентировались больше на американское кино?

АХ: Отчасти это потому, что фильм и не является российским в таком уж критическом смысле. Это продукт работы команды единомышленников, часть из которых россияне, а часть — американцы. Но он, конечно, больше построен на той системе координат.

АА: Может, вы держали в голове какие-то конкретные примеры?

АХ: Честно говоря, меня сбивает смотреть много кино применительно к работе. Когда мы с моим другом и оператором Федором Ляссом приступали к картине, у нас было много времени на обсуждение всяких разных вещей. Я описывала, чего я хочу, и вместе мы пытались найти какие-то образы. Наверное, со стороны это могло звучать как какой-то бессмысленный набор слов. Но если рядом находятся настоящие единомышленники, они понимают, что ты хочешь им сказать. Мне было важно, чтобы фильм не имел четких атрибутов времени. Хотелось, чтобы то безвременье, которое есть в сценарии, так или иначе присутствовало и в кадре.

АА: Насколько американская техника актерской игры отличается от российской?

АХ: Основная разница в том, что там актеры гораздо охотнее идут на импровизацию, если ты просишь их это сделать. У них вообще такое отношение, что не обязательно зрителю все время объяснять, что ты делаешь в кадре и какие эмоции при этом испытываешь. То есть они не переигрывают, что ли. Может быть, просто естественнее себя ведут. Но это, наверное, связано еще и с материалом, с которым они работали в данном случае. Хотя российских артистов я тоже очень люблю. И надеюсь, что, когда я буду снимать в России, у меня будет шанс и с ними поработать как режиссеру. Тут от проекта многое зависит. Это не про хуже или лучше, это про систему координат опять же.

АА: В «Осколках» помимо режиссуры вы еще и сами исполняете центральную роль. Как две эти ипостаси соединились в данном случае? И насколько это было для вас сложно или, наоборот, легко?

АХ: Физически это очень тяжело, иногда на пределе, учитывая еще что у нас были только ночные смены. С другой стороны, поскольку это моя история, она мною придумана и я с ней провела большое количество времени, мне было очень комфортно находиться внутри этой ситуации. Я была таким метрономом, который изнутри регулирует весь этот процесс, в том числе и актерский темп, который для меня очень важен. В данном случае это был естественный ход событий. Но это совершенно не означает, что если мне повезет и дальше снимать кино, я обязательно буду в кадре. Мне бы хотелось рассказать какую-то другую историю, где не придется быть таким проводником и отражателем для остальных героев: не знаю, насколько это очевидно, но моя героиня здесь — это некое зеркало. Но это особенность конкретно этого фильма.

АА: Действие вашего фильма происходит в подчеркнуто буржуазной среде, вы постоянно акцентируете внимание на «важной» и явно высокооплачиваемой работе мужа вашей героини. Кажется, именно в этом поле лежит исток их невозможности наладить контакт друг с другом. Насколько важна для вас эта связка между экономикой и межличностными отношениями? В контексте фильма и вообще.

АХ: Знаете, для меня она в принципе не очень важна, но конкретно этот сценарий сложился вот таким вот образом. Хотелось поработать с этой фактурой, но при этом не ставить в фильме социальных проблем, а сделать упор больше на человеческую составляющую: на то, как люди друг с другом разговаривают. И, может быть, напомнить, что даже когда у людей есть деньги, это, в общем, ничего им не гарантирует. Наверное, с деньгами проще в каком-то смысле, но они не обещают внутренней гармонии.

Интервью впервые опубликовано в газете Сахалинского международного кинофестиваля «Край света».