Издательство «Неизвестный Человек» публикует отрывок из дебютного романа Ромы Мурашова «Икра» о юности в нулевых в одном из самых отдаленных регионов России — Дальнем Востоке. Главный герой — музыкант, который создает вопреки локальному контексту. Насилие, нищета, смерть, жизнь среди гопников, буллинг — альбом «Икра» группы Мумий Тролль помогает пройти это и поверить в мечту, что он сам сможет реализоваться как музыкант. Это толкает его на переезд в Москву со своей группой в десятых. Книга соткана из безумных и трогательных реальных историй, от которых хочется либо плакать, либо смеяться.

***

После утренних медицинских процедур мы с отцом отправились гулять к местной достопримечательности — часовне, которая осталась от старого мужского монастыря на очень высокой горе.

Вечером нас ждала музыкальная программа. Мы пришли в Дом культуры при санатории, в котором планировалось выступление разных коллективов. На сцене танцевали бабушки в народных костюмах и пели частушки, и я не понимал, зачем мы вообще сюда пришли. Но чтобы не обидеть отца, который явно старался наполнять наши унылые санаторные будни событийностью, я продолжал хлопать после выступлений.

После концерта мы шли в гостиницу молча. Отец курил. На улице было настолько тихо, что я слышал каждую его затяжку. Я тоже очень хотел закурить, но терпел, отчего становился нервным и хотел что-нибудь съесть, чтобы зажевать свое желание. В гостинице я выпил чай с шоколадными пряниками и лег спать.

На следующий день у меня была последняя процедура микроклизм с облепиховым маслом. И я был этому рад.

Отец был молчалив. Мы не слишком часто разговаривали. У нас не получалось откровенных разговоров. Он мог быть разговорчивым только когда выпивал. В остальные моменты он был очень закрытым и не выражал чувств. Единственное, о чем мы всегда говорили оживленно — это о музыке. Отец всегда называл имена музыкантов и их альбомы, советовал что-нибудь послушать из семидесятых, потому что «тогда была  настоящая музыка».

В очередной холодный ноябрьский вечер в нашем гостиничном номере, полном тараканов, мы обсуждали обложку альбома «Икра». Я все не мог понять, что за человек на фотографии за спиной Лагутенко. Его я не видел на живых выступлениях группы. Отец предполагал, что это просто чувак ради фотографии. Интернета еще не было, поэтому загуглить я не мог.

Спустя двадцать три года я наконец-то узнал, что это был Алик Краснов, соавтор двух первых самых хитовых альбомов «Мумий Тролля»,  записанных  в Англии. Он принимал участие в их записи. А не видел я его на концертах потому, что после записи культовой «Икры» он внезапно покинул группу на пороге ее огромной популярности. Оказалось, он выбрал тихую жизнь и квартиру, которую ему предложили на работе во Владивостоке.

Его так никто и не узнал, и он остался лишь на обложке этого альбома.

Наше лечение с отцом подходило к концу. Иногда по вечерам он угощал меня пивом. Нашим самым главным развлечением было угадывание песен. Отец включал местное радио с рок-хитами, а я должен был угадать исполнителя.

Я был хорошо натренирован, поэтому отгадывал большинство песен по голосам, гитарным партиям или барабанным сбивкам.

На следующий день нам нужно было уезжать. После лечения я не почувствовал себя здоровее. Но был рад, что впервые за всю жизнь провел так много времени с отцом.

Наш поезд прибыл в Хабаровск рано утром. Мы соскучились по маме и сестре, поэтому торопились домой.

— Наверное, они уже приготовили нам яичницу и ждут нас! — радовался я.

Когда мы открыли дверь, в квартире было очень тихо, и нас никто не встречал.

— Оля! — позвал отец.

Никто не откликнулся. Я подумал, что они спрятались, чтобы потом крикнуть: «Сюрприз!»

Возле зеркала в прихожей лежала записка:

«Отец умер. Мы у твоих родителей.

Приезжайте сюда».

Я не до конца понимал, что такое смерть. Что это означает? До дедушки в нашей семье еще никто не умирал. 

Всю дорогу до дома, где жили бабушка с дедушкой, мы ехали молча, я был в шоке. Отец с каменным лицом смотрел в окно. Дорога казалась бесконечной. В автобусе воняло бензином. Я хотел спросить отца, каково это умереть, но не знал как.

Мы вошли в дом, в котором жили родители отца. На диванчике на ледяной летней веранде лежал мой дедушка, весь синего цвета.

Папа упал на колени и заплакал. Он взял за руку отца и в слезах прокричал:

— Я люблю тебя, папа!

Я стоял за его спиной и смотрел на труп дедушки, который лежал на этом детском диванчике. На улице было минус двадцать пять, из наших ртов шел пар. А у дедушки уже не шел.

Я стоял и думал, зачем же мы поехали в санаторий, если отец знал, что дедушка может со дня на день умереть. Но боялся спросить. Боялся, что все равно не получу ответа, и только разозлю отца.

Родственники решили не делать вскрытие, так как все знали, что у дедушки рак, и причина его смерти не вызывала вопросов.

Я осознал, что толком так и не узнал дедушку. Я запомнил только то, что он был изобретательным. Он помогал мне делать ножик для урока труда. Готовил яичницу со шкварками и помидорами. Шкварки — это сильно зажаренное сало. Обычно после этого блюда у меня сильно болел живот.

Еще дедушка посыпал помидоры сахаром и говорил, что это деликатес. На мой детский вкус так оно и было.

Еще дедушка стал автором теплой будки для собаки. Изюминкой конструкции был подогрев. За это пес Тимоша, который в ней жил, очень любил будку. Особенно в суровые дальневосточные зимы. А если кто-то подходил к калитке и пытался ее открыть, то для него был подготовлен сюрприз. К двери была привязана веревка, ведущая к собачей будке, она тянула за собой подогрев собаки. Тимоша, которого вытягивали таким образом наружу, быстро свирепел и набрасывался на незваного гостя.

 ***

Мы с младшей сестрой сидели в комнате. А бабушка с моими родителями и другими двумя сыновьями готовились к похоронам.

Я смутно помню все, что происходило в эти дни. Я видел плачущих родственников и не знал, что должен чувствовать. Мне было жалко дедушку. Рядом сидела младшая сестра, которая понимала еще меньше меня. Никто не говорил с нами о смерти и не объяснял, как нам себя вести.

Из разговоров родителей я понял, что они собираются мыть тело дедушки, чтобы затем надеть на него похоронную одежду.

Нас с сестрой отвели к соседям, семье знакомого моего отца. Там мы провели весь день. Играли в роботов и ели невкусный суп. Из окна их квартиры смотрели на дом бабушки и дедушки, в котором сейчас голого замерзшего дедушку пытались засунуть в похоронную одежду. Я постоянно пытался представить, как же можно помыть мертвого замороженного человека.

Настал день похорон. Дедушка крепко спал, на его лице было только спокойствие, больше никакой боли, которую он испытывал в последние месяцы. Когда гроб уже опустили в яму, всех попросили взять по горсточке земли и бросить в могилу.

После дедушку закопали. А сверху поставили памятник с фотографией.

Всю дорогу с кладбища я думал, как же он теперь будет там лежать, какие стадии разложения пройдет, как мы никогда не увидим его лица, как его съедят черви, когда земля начнет таять. Как я никогда не поговорю с ним.

Все это я мечтал обсудить хоть с кем-то из взрослых. Но взрослым было не до меня.

Дальше были поминки. Родственники собрались в столовой недалеко от дома моей бабушки Лены, мамы моей мамы.

Мне навсегда запомнилось самое странное сочетание, которое я когда-либо видел, когда люди ели и одновременно плакали. А еще одно блюдо — кутья. Смесь риса, меда и изюма. Мне было стыдно тогда признаться, что блюдо мне очень понравилось, и я ел бы его и в обычной жизни, а не только в честь смерти кого-то.

Нас с сестрой забрали с поминок пораньше и отвели к маминой маме.

Отец пришел через несколько часов и был сильно пьян. Взгляд его был пустым. Он достал из кармана   аудиокассету «Мумий Тролль» с синглом «Невеста?» с нового альбома, который должен был выйти в ближайший месяц.

— Новая песня вышла у них, — прошептал он и отправился спать.

Песня показалась мне странной и даже слишком веселой. Кассета была подделкой, список песен на ней, как я выяснил позже, не соответствовал оригиналу. В Хабаровске в то время подделки были частым явлением. Проверить, настоящий ли релиз, было невозможно. Так я несколько лет слушал ноунейм группу, которую выдавали за новый альбом Linkin Park, пока не узнал, что этого альбома в дискографии группы никогда не существовало.

После сингла «Невеста?» вышел полноформатный альбом «Точно Ртуть Алоэ». Он был совсем не таким, каким я ожидал. Несколько песен с него стали саундтреком переживания смерти — сначала дедушки, а потом и через несколько месяцев маминой мамы. Я заслушивал по кругу песню «Моя певица», в припеве которой Лагутенко затягивал:

«Моя певица умирает на завтра,

Ей бы понюхать последних секунд.

Моя певица умирает на завтра,

Но ее не вернуть»

Иллюстрации: Анна Диал